- Больно надо, - фыркнул Володя и кивнул в сторону Насти. – Вон, на ней женюсь.
Настя показала брату неприличный жест. Мать развеселилась:
- И то! Сладкая выйдет парочка, - вымолвила она.
Настя катала по столу хлебный мякиш, пребывая в какой-то светлой задумчивости.
- Мам, а моих детей тоже распределят? – спросила она.
- Что от мужа, тех обязательно распределят. А первенец от Батюшки, останется при церкви.
- Зачем…?
- Что зачем?
- Зачем Распределение?
- Трудно объяснить, доченька… Поймешь ли…
- Пойму…
- Охо-хо… Как тебе объяснить-то… Родительская любовь человека душит, не дает ему расти. Скверная это любовь, дурная. Она всему в жизни во вред. Пеленают родители свое дитя в ту любовь. Вырастает оно нежным, к жизни негодным… Понимаешь?
Настя кивнула.
- Придет беда на порог, а родители детей прячут, на службу не сдают. Родителям пора на пенсию, а дети бунтуют. Оно может и хорошо было раньше, да очень уж бестолково. На войне не любовь нужна, а злость. Врага нежностями не одолеешь. Вот Володька наш, а? Гляди-ка. На прошлой неделе смутьяна уложил – любо дорого! По ноге, правда, получил… Болит, сынок?
- Ничего, - хмуро отозвался Володя.
Мать одобрительно покивала, Насте же до брата дела не было.
- Сразу заберут?
- Кого?
- Детей.
- А… Да, сразу. Ты их и не увидишь. Родила и гуляй на материнский капитал. Только молоко сдавать не забывай. С этим строго. Детки здоровенькие должны быть, развитые. Как двадцать исполнится, пойдешь на родительские курсы, выучишься, сдашь экзамены. Тогда дадут пятилетку из Детского мира. Воспитывай на здоровье.
- А если не хочу?
- Кто ж заставит, когда не хочешь. Не чувствуешь в себе призвания к родительству, не бери. Детки все у нас ухожены, накормлены, а где воспитаны, то не важно. Главное, чтобы любили родину, почитали старших, чтоб любили Духовного Покровителя, он отец нам и мать, и Опекун. Любишь ли Покровителя? – голос матери возвысился.