— Ты должен подписать документы о неразглашении, потому что так дела не делаются, — голос Одинцова прозвучал сухо и даже как-то обиженно.
— Когда мне приехать?
— Завтра вечером, в семь. Сегодня я уезжаю, вернусь через сутки.
— Я буду.
Интересно, а присутствие Миши обязательно? Что ему вообще нужно? Андрей-то, понятно, знал его уже лет двадцать. А вот Одинцов Эмилиана — два с лишним месяца. И вся это гиперзаинтересованность, абсолютно нездоровая, но отчего-то приятно возбуждающая, щекотала нервы. Никогда Миша ни за кем не бегал. Что же сейчас изменилось? Зачем он потребовал личной встречи?
Андрей не спеша разделся и, решив, что за сегодняшний день и так прекрасно наработался, лег вздремнуть.
========== 13 ==========
Андрей явился ровно в срок, в семь вечера, подписывать мало кому нужные бумаги. Все-таки это был только повод, Михаил хотел о чем-то поговорить, причем без посторонних. Ну не в любви же признаваться? Эта мысль вызвала усмешку, а потом — рассеянность. Стало как-то жарко, тревожно.
— Здравствуй, Эмилиан, — они с Михаилом снова сидели друг напротив друга. Только теперь это было не собеседование, а увольнение. Быстро. А что он хотел? Врать и надеяться, что ушлый бизнесмен позволит водить себя за нос? Он и в прежние времена дураком не являлся, а сейчас — так тем более, — тебе нужно прочитать эти документы и подписать их.
— Хорошо, — Андрей кивнул и взял в руки бумаги. Возникла тишина, настолько глубокая, что стало даже как-то жутко. Напряжение витало в воздухе, но откуда? Михаил не сводил глаз со своего собеседника. Будто ждал чего-то. Чтобы как-то разбить эту напряженную тишину, Андрей произнес, — дата увольнения — завтрашний день?
— Да, ты не работаешь с завтрашнего дня, с шести часов.
— То есть я должен завтра выйти на работу?
— Нет. Но разговор, который между нами произойдет, не должен покинуть пределы этих стен.
— Мне нечего вам сказать. Если вы хотите узнать, что связывало меня и Андрея… Ничего, — мрачно произнес парень, протягивая подписанные бумаги.
— Разговор будет не об этом, — откашлявшись, ответил Миша. Он опустил глаза на пол секунды, будто даже демонстрируя неуверенность, а затем добавил, довольно быстро, — я хочу кое-что предложить тебе…
Бизнесмен замялся. Казалось, он ищет слово, но не может подобрать. Андрей молчал, гадая, что же это может быть? Что он хочет предложить? Наконец, Одинцов выпалил:
— Я бы хотел предложить стать тебе моим любовником.
— Любовником? — у Андрея глаза на лоб полезли, а в следующую секунду он разразился хохотом, от которого Миша едва заметно покраснел, — не за бесплатно, конечно.
— То есть вот почему вы с Андреем не смогли ужиться? Тоже хотели, чтобы он стал любовником?
— Я никогда Андрею ничего подобного не предлагал! И он знать ничего не знал о моих пристрастиях, — буркнул директор и поднявшись с места, закурил, прямо в кабинете, — он не такой, у него была жена, потом другая жена. Так что о подобного рода отношениях даже речи не было.
Андрей перестал смеяться. Стало как-то грустно. Знал ли он, что на самом деле происходит на душе у друга? И да, и нет. Несложно было догадаться, если захотеть. Посмотреть правде в глаза. Однажды он даже почти застукал Мишу во время одной из командировок. Из номера, который тот снимал, вышел юноша, смазливый, с мерзкой улыбкой. Андрею тогда стало отчего-то брезгливо, он почти понял, что это был за персонаж. Но на все намеки Миша делал самое невинное выражение лица и плел, что это якобы курьер. Поверить было проще, нежели задавать себе глупые вопросы и находить никому не нужные ответы. Более того, он тогда очень шустро забыл о том инциденте, постарался забыть. И продолжал уверенно придумывать причины, почему у Михаила практически никогда не было девушек. Почему он так и не женился. Почему вокруг крутились какие-то мутные, но смазливые друзья. Зато сейчас… Вот они ответы, на тарелочке, с голубой каемочкой.
Миша молчал, выжидая. Надо было дать ответ. По-хорошему, послать бы этого любвеобильного идиота… Только от мысли о физической близости ниже пояса стало приятно тяжело. А еще от волнения — душно. Внутри все переворачивалось. Злость и удовлетворение. Что Миша все-таки неправильный, не такой как он, Андрей. Что не просто так он чувствовал в своем друге червоточину… Вот только теперь что делать-то? Предложение не тривиальное. И решительное «нет» отчего-то говорить не хотелось, но и «да» тоже не получалось. А Миша стоял в стороне, курил, не сводя взгляда со своего собеседника. Ждал хоть какого-то ответа.