– Думаю, на некоторых из них стоят... – туманно ответила она. – Услышав, как он тихо выругался, Гарретт успокаивающе проговорила: – Вам действительно не о чём беспокоиться, мы не храним здесь королевские драгоценности.
– Вы сама и есть драгоценность, – сухо сказал он.
Гарретт уставилась на него широко раскрытыми глазами, момент становился неловким и интимным.
Во взрослой жизни никто не знал Итана по-настоящему, даже Дженкин. Но стоя на пороге дома Гарретт Гибсон и, утопая в омуте её изучающих глаз, он понял, что ничего не может от неё утаить. Всё, что он чувствовал, эта девушка могла увидеть, как на ладони.
Ад и преисподняя.
– Пройдёмте внутрь, – ласково предложила Гарретт.
Следуя за ней, Итан переживал о том, что ещё он может сделать или сказать. Закрыв дверь, он остался стоять в прихожей, держа в руке кепку, и завороженно наблюдал за тем, как Гарретт снимает перчатки из окрашенной оленьей кожи, быстро дёргая за кончики пальцев, обнажая красивые руки с тонкими элегантными, аккуратными пальцами, словно инструменты часовщика.
Звук шагов возвестил о том, что кто-то приближается со стороны подвальных помещений. Появилась женщина в белом фартуке, полная и пышногрудая, с румяными щеками и живыми карими глазами.
– Добрый вечер, доктор Гибсон, – поприветствовала она, забирая перчатки и шляпку у Гарретт. – Вы сегодня припозднились. – Она посмотрела в сторону Итана и её глаза расширились. – Сэр, – проговорила она, затаив дыхание, и сделала реверанс. – Могу я взять вашу кепку?
Покачав головой, Итан ответил:
– Я ненадолго.
– Этот человек мой пациент, – сказала Гарретт кухарке, вынимая букетик фиалок из петлицы прогулочного жакета, прежде чем отдать верхнюю одежду. – Я привела его сюда для консультации, пожалуйста, проследи, чтобы нас не беспокоили.
– Для какой ещё консультации? – лукаво переспросила служанка, осмотрев Итана с ног до головы, и с головы до ног. – Не выглядит он болезненным.
Брови Гарретт опустились.
– Неприлично комментировать внешний вид пациента.
Наклонившись к хозяйке, кухарка проговорила театральным шёпотом:
– Я хотела сказать, надеюсь вы сможете чем-то помочь этому бедному, страдающему от болезни человеку.
– На этом всё, Элиза, – твёрдо сказала Гарретт. – Ты можешь идти.
Забавляясь дерзостью кухарки, Итан изучал пол и боролся с улыбкой.
После того, как Элиза вернулась обратно вниз, Гарретт с огорчением пробормотала:
– Обычно она не такая дерзкая. Нет, не берите в голову: Элиза такая и есть. – Она проводила его в открытое помещение справа от прихожей. – Это зона ожидания для пациентов и их семей.
Пока Гарретт закрывала ставни на окнах, Итан бродил по просторной комнате, в которой из мебели стояли: длинный низкий диванчик, пара глубоких мягких кресел и два маленьких столика. Ещё здесь присутствовали камин с белой каминной полкой, письменный стол и жизнерадостная картина с изображением сельской сцены. Всё находилось в безупречном состоянии: изделия из дерева отполированы до блеска, стёкла в окнах сверкали. Итану большинство домов казались душными и неуютными, полы ломились от мебели, стены обклеены аляпистыми обоями. Но это место было безмятежным и успокаивающим. Он подошёл повнимательнее разглядеть картину, изображающую вереницу толстых белых гусей, прогуливающихся мимо двери коттеджа.