– Вот только, я не могу. – Отложив приборы, Гарретт пробормотала: – Я никогда не руководствовалась незваными мыслями или чувствами. Всегда могла задвинуть их на второй план, словно ящик комода с постельным бельём. Что со мной происходит?
Холодная, бледная рука Хелен легла на стиснутый кулак Гарретт и успокаивающе его сжала.
– Ты слишком долго только работала и почти не развлекалась. И вдруг однажды ночью из сумрака является таинственный и красивый мужчина, спасая тебя от злоумышленников...
– Как раз этот момент меня рассердил, – прервала её Гарретт. – У меня самой неплохо получалось играть роль спасительницы, пока он не влез.
Губы Хелен изогнулись.
– Всё-таки... его вмешательство должно было немного польстить.
– Оно польстило, – проворчала Гарретт, используя изучение тарелки с маленькими бутербродами в качестве прикрытия. Она выбрала сэндвич с полупрозрачным кусочком маринованного артишока и ломтиком варёного яйца. – В действительности, он был таким лихим, что это казалось нелепым. Настоящий рыцарь в сверкающих доспехах. Признаюсь только тебе, но когда я услышала его ирландский акцент, то чуть не начала хлопать ресницами и жеманничать, как неопытная героиня какой-нибудь второсортной пьесы.
Хелен тихонько засмеялась.
– Есть какое-то очарование в мужчине с акцентом, правда? Я знаю, что это считается дефектом, тем более, если акцент валлийский, но я слышу в нём поэзию.
– В наши дни ирландский акцент - самый верный способ, чтобы перед тобой закрылись все двери, – мрачно сказала Гарретт. – Без сомнения, именно поэтому мистер Рэнсом его и скрывает.
В течение последнего десятилетия политические волнения, связанные с правом Ирландии на самоуправление, подпитывали атмосферу растущей нетерпимости. Слухи о заговорах ходили повсюду, и людям было трудно отделить предрассудки от аргументов. Особенно сейчас, после недавней волны террористической деятельности, включая сорванное покушение на жизнь принца Уэльского.
– У него нет ни респектабельной, ни приносящей доход работы, – продолжила Гарретт. – Ещё он коварный, грубый и, по-видимому, похотливый, как хорёк. Не может быть, что меня к нему влечёт.
– Нельзя выбрать человека к которому тебя будет тянуть, – размышляла вслух Хелен. – Это своего рода магнетизм. Непреодолимая сила.
– Я не стану заложницей незримых сил.
Хелен посмотрела на неё с сочувствующей улыбкой.
– Эта ситуация напоминает мне о твоих словах, сказанных после того, как на Пандору напали и ранили на улице. Ты говорила, что её нервная система перенесла шок. Думаю, из-за мистера Рэнсома перенесла шок ты. Кроме всего прочего, мне кажется, благодаря нему ты поняла, как тебе иногда бывает одиноко.
Гарретт, всегда гордившаяся своей самодостаточностью, бросила на неё возмущённый взгляд.
– Это невозможно. Как я могу быть одинокой, когда у меня есть ты и другие мои друзья, отец, доктор Хэвлок, мои пациенты...
– Я имела в виду другой вид одиночества.
Гарретт нахмурилась.
– Я не девочка в розовых очках, у которой голова забита сахарной ватой. Смею надеяться, что я более высокоразвита.
– Даже высокоразвитая женщина может оценить хорошую пару... как ты их назвала? Четырёхглавых мышц?