Они обступили её, хохоча и покачиваясь.
– Говорит, как леди, – подметил самый молодой из них. На нём не было шляпы, а голова была покрыта рыжеватой курчавой шевелюрой.
– Не леди она, – возразил другой массивный мужчина с продолговатым лицом, чей армейский мундир отсутствовал. – Иначе не шаталась бы в одиночку по ночам. – Он оглядел Гарретт с хитрой ухмылкой, обнажив жёлтые зубы. – Подойди к стене и подними юбки, красотка. Обслужи-ка стоя по-быстрому.
– Вы ошибаетесь, – отрезала Гарретт, пытаясь их обойти. Они опять загородили ей проход. – Я не проститутка. Однако, здесь неподалёку находится бордель, где вы можете заплатить за такие услуги.
– Но я не хочу платить, – злобно отозвался крупный мужчина. – Я хочу за так. Сейчас же.
Это был далеко не первый раз, когда Гарретт оскорбляли или угрожали во время посещения бедных районов Лондона. Она брала уроки фехтования, чтобы защищаться в такого рода ситуациях. Но после осмотра, по крайней мере, двух десятков пациентов в лазарете работного дома сил не осталось, и её разозлило столкновение с тремя задирами, когда ей так хотелось оказаться дома.
– Как солдатам на службе её величества, – едко сказала она, – вам не приходило в голову, что ваш долг защищать честь женщины, а не посягать на неё?
Отвратительно, но вопрос вызвал искренние смешки, а не стыд.
– Нужно сбить с неё спесь, – заметил третий мужчина, у него было грузное телосложение, грубое, рябое лицо с отяжелевшими веками.
– Я помогу ей с ней проститься, – предложил самый молодой из них, потирая промежность и туго натягивая ткань брюк, чтобы продемонстрировать, чем наградила его природа.
Негодяй с продолговатым лицом злобно ухмыльнулся, глядя на Гарретт.
– К стене, моя прекрасная леди. Шлюха или нет, мы найдём тебе применение.
Грузный солдат вытащил штык-нож из кожаных ножн на ремне и поднял вверх, демонстрируя острое лезвие с зазубринами.
– Делай, как он говорит, или я выпотрошу тя, как поросёнка.
Внутри Гарретт всё перевернулось.
– Применять оружие не при исполнении незаконно, – холодно заметила она с грохочущим сердцем. – За это, вдобавок к пьянству в общественных местах и изнасилованию, вас приговорят к порке и десяти годам лишения свободы.
– Тогда повезло, что я вырежу твой язык, и ты ничё не сможешь рассказать, – глумился он.
Гарретт не сомневалась, что он на это способен. Как дочь бывшего констебля, она знала, раз негодяй достал нож, значит, скорее всего, он им воспользуется. Не раз ей приходилось зашивать порезы на щеке или лбе женщины, чей насильник решил оставить ей "что-то на память о себе".
– Слыш, – сказал ему молодой человек, – не надо пугать бедняжку. – Повернувшись к Гарретт, он добавил: – Дай нам, что мы хотим, – он сделал паузу. – Тебе будет проще, если не будешь сопротивляться.
Черпая силы в злости, Гарретт вспомнила совет отца о том, как вести себя во время конфликта. Соблюдай дистанцию. Не дай себя окружить. Отвлекай разговорами, пока выбираешь момент.
– Зачем принуждать женщину? – спросила она, осторожно опуская докторский саквояж. – Если у вас нет денег, я дам достаточно монет, чтобы вы смогли посетить бордель. – Она незаметно залезла во внешней карман сумки, где хранила кожаный свёрток с хирургическими ножами. Её пальцы сомкнулись вокруг тонкой серебряной ручки скальпеля и, поднявшись на ноги, она ловко скрыла его от взглядов окружающих. Знакомый лёгкий вес инструмента придал ей спокойствия.
Краем глаза Гарретт видела, как вокруг неё кружит коренастый солдат с ножом в руке.