— Не твое дело, — огрызается, глаза холодные, злые.
— Ладно... Какая... твоя любимая книга? — совершенно не знаю, о чем спрашивать. Не думала, что это будет в форме допроса.
— "Маленький принц".
Я опять удивляюсь. Экзюпери? Трогательный роман? Ее любимая книга? Что, серьезно?
— Фильм? — анкетные вопросы тоже неплохо.
— "Форрест Гамп", — отвечает, слегка улыбаясь. Смотрит куда-то в сторону, будто вспоминая о чем-то хорошем. Наконец-то, бинго.
— "Форрест Гамп"? Обожаю этот фильм, — искренне улыбаюсь я, — Том Хэнкс был поистине великолепен. Я полфильма чуть не рыдала. Когда эта сука от него ушла — особенно.
— Тут соглашусь. Это было сурово. Искренняя любовь никогда не ценится.
— Так уж и никогда? — понимаю, что нашлось что-то общее. И, может, хоть немного врата ее души приоткроются.
— Этот фильм напоминает мне, что... ты можешь быть богатым или бедным, умным или глупым, но пока ты любишь — ты слаб.
— Ты точно внимательно смотрела фильм? — улыбаюсь, наклонив голову и добиваюсь улыбки в ответ.
— Поверь, очень внимательно.
— Не знаю, мне кажется, любить — это прекрасно, — мое заявление звучит так, будто я нас обеих пытаюсь в этом убедить.
— Значит, тебя не бросали. Или не предавали. Обычно после этого все перестают считать любовь прекрасной, — недобро усмехается.
— Да нет, — пожимаю плечами, — меня бросали. И даже изменяли. Я просто... стала разборчивее.
— Или осталась дурой, — безапелляционно, грубо, но искренне.
— Скорее, просто оптимист, — стараюсь не реагировать на злые слова, потому что знаю, кусается она всегда. Также понимаю, что девочку кто-то обидел. Как банально. И что теперь, всю жизнь никому не доверять? Интересно, девушка это или парень? Какой она была до этого? Простой и веселой? Или она всегда была такой сукой? Вряд ли.
Когда нам принесли еду, мы разговаривали о фильмах и книгах. Это было безопасно. По крайней мере, для нее.
За это время мы сказали друг другу больше слов, чем за полгода, что трахались. Я слушала ее, отмечая в ней все до самой крошечной мелочи. Начиная от движения бровей и глазных яблок, до того, как менялся ее взгляд, в зависимости от эмоций, или как приподнимались уголки губ.
Когда с едой было покончено, она вновь откинулась на стул и посмотрела на меня. Снова холодный, чужой взгляд.
— Теперь мы можем поехать и заняться тем, что нравится мне? — выделив интонацией последнее слово, намекает, что для нее это была чуть ли не пытка. Но она выполнила свою часть сделки.
— Да, — киваю, а сама понимаю, что вляпалась еще больше.