– Послушай, – произнес он,– мне жаль. Я не хотел тебе зла.
– Я знаю, – откликнулся Вильдерин. – Ты не виноват.
Аданэй ожидал чего угодно, но только не такого ответа.
– Ты серьезно? – усмехнулся он в изумлении. – Хочешь сказать, что не злишься?
– Нет.
– Так не бывает.
Юноша отчего-то вздрогнул и раздраженно отозвался:
– А что именно тебя интересует, Айн? Что я чувствую к тебе и царице? Да почти то же, что и раньше. Я, конечно, не желаю тебя видеть, и это неудивительно. Но это не значит, что я виню тебя. Или ее…
Аданэй потерял дар речи. Он-то ожидал яростных упреков, а потому теперь совершенно не знал, как реагировать. Потому лишь еще раз повторил:
– Прости.
– За что ты извиняешься? За то, что царица полюбила тебя? Увы, так случилось, этого не изменить. Да и что ты мог сделать? Оттолкнуть ее? Это ничего бы не изменило. Слишком сильно я стал ей неприятен. Не знаю, почему, – он отвел взгляд и закончил: – Мне тяжело говорить с тобой… Лучше уйди.
Никогда прежде Аданэй не чувствовал себя большим мерзавцем, чем сейчас, когда Вильдерин выискивал для своего друга Айна оправдания, которых нет и не могло быть.
– Ты добрый до невозможности, – только и смог пробормотать он, обескуражено покачав головой.
– Да не добрый я, Айн! – взорвался тот. – Просто смотрю на происходящее реально, а не пытаюсь свалить собственные ошибки на кого-то другого.
– Реально?! – переспросил Аданэй и негромко рассмеялся. – Да ты ненормальный! Пока ты занимаешься самоуничижением и всех прощаешь, мимо тебя пролетает жизнь, а ты остаешься игрушкой господ и никем больше! – он и сам не понимал, почему вдруг произнес эти злые слова. Словно все еще надеялся услышать из уст Вильдерина обвинения, которые освободили бы его от ощущения вины. Но тот молчал, и Аданэй разозлился. На Вильдерина. На то, что из-за юноши еще отчетливее ощутил муки совести.
И злые слова снова сорвались с языка:
– Неужели тебе не пришло в голову, что твой друг Айн специально подружился с тобой, чтобы добраться до царицы?
– Зачем ты говоришь это? – спросил Вильдерин. – Зачем пытаешься задеть? Так остро ощущаешь вину, что непременно желаешь получить расплату? Хочешь, чтобы я накричал на тебя, обвинил во всем, в чем можно? Тогда тебе легче станет?
Аданэй чуть не поперхнулся. Кто бы мог подумать, что Вильдерин, в одних вопросах являясь сущим ребенком, в других окажется столь проницательным знатоком человеческих душ?
Заметив растерянность Айна, Вильдерин продолжил, изучая его взглядом:
– Нет, ты не из тех, кто будет с лицемерной улыбочкой втираться в доверие, чтобы потом предать.
Аданэй почувствовал противное головокружение и глухо спросил: