– Глупо совсем не бояться, – губы Айна чуть затронула улыбка. – Все живое боится смерти. Но мне показалось, ты не из тех, кто станет убивать без особой причины.
– Страха ты не чувствуешь… Тогда что? Может, злорадство?
Айн склонился над Лимменой и, всмотревшись в ее лицо, печально произнес:
– Мне самому слишком хорошо знакома боль. Как я могу радоваться чужой?
И она не нашлась, что ответить.
Аданэй знал: его слова далеки от истины: пусть злорадства он и впрямь не чувствовал, но неожиданный приступ царицы помог ему чуть приблизиться к ней, а это не могло не радовать.
Он еще раз посмотрел на Лиммену. Тем самым – особенным – взглядом. И произнес холодно и почтительно:
– Позволишь идти, повелительница?
– Да, ступай, – устало отозвалась Лиммена. Что ж, этот Айн оказался прав: ни убивать, ни наказывать его желания более не возникало.
И тут, перед тем, как уйти, раб непринужденно, словно невзначай, откинул с ее лица выбившуюся из прически прядь, слегка коснувшись пальцами щеки. И поклонившись, направился к двери.
"Да как он смеет! Будто я не царица, а деревенская девка!" – мысленно возмутилась Лиммена, стараясь не признаться себе в том, что от его прикосновения по телу пробежала волна горячей дрожи. Но она почти мгновенно взяла себя в руки и окликнула Айна на выходе:
– Подожди! – если уж он все равно здесь, неплохо бы выяснить то, что собиралась. Лиммена приподнялась на подушках и жестом приказала рабу не подходить ближе. Пусть стоит в дверях.
– Отвечай, кем ты был до рабства? И не смей лгать.
Несколько мгновений Аданэй размышлял. Должно быть, царица неспроста задала этот вопрос. А раз так, продолжать лгать слишком глупо. И опасно.
– Я был свободным жителем Отерхейна, повелительница.
– Это я поняла и без тебя, – фыркнула Лиммена. – Подробнее. Кем ты был? И почему солгал Ниррасу?
"Что ж, похоже, эти вопросы я могу обернуть себе на пользу" – подумал Аданэй.
Он искусно изобразил сомнения, бегающий взгляд, а затем сделал вид, будто с трудом решается на откровенность:
– Мой отец был одним из младших советников бывшего кхана, а я – предводителем сотни. В будущем мне предстояло водить в бой тысячу, либо пойти по стопам отца. Но не сложилось. Кханом стал Элимер. Многие знатные люди, в том числе и мой отец, воспротивились этого. Они поддерживали другого кханади. Но Элимер убил почти всех недовольных. Мою семью тоже. А я бежал на запад, к Сайхратхе, но в пути нарвался на разбойников. Они продали меня в Ишмир, в рабство. Вот и все. Я не сказал об этом Ниррасу, я боялся, что он выдаст меня Элимеру: за мою голову там, в Отерхейне, назначена награда.
И Аданэй начал судорожно вспоминать имена погубленных Элимером знатных мятежников, чья история могла бы совпасть с той, которую он только что придумал. Но не успел.
– Как же тебя зовут на самом деле? И как звучит имя твоего рода?
– Айн – мое настоящее имя. А имя рода… – тут он мастерски изобразил отчаяние и с горькой иронией добавил: – Мой род мертв. Его не существует.