Они сели на лавочку. Рядом в задумчивых позах замерли знаменитые статуи. Трава и земля набирались терпения для грядущих холодов.
— Ну так что? — Арсений, предчувствуя беду, этим чуть игривым вопросом убеждал себя, что ничего страшного сейчас не услышит.
— Я тебя очень-очень сильно люблю. — Лена произнесла это тоном, каким признаются, а не констатируют.
Прежде разговорами о любви они себя не занимали. К чему они, если все и так ясно? Если будущее так туманно, что всякое упоминание о нем способно исказить настоящее?
— И я тебя, — послушно ответил Арсений.
— Я знаю. Дело не в этом.
— Почему не в этом? — Арсений снова насторожился.
— Просто ты еще очень молодой. Я у тебя первая. Тебе меня не с кем сравнить. Я тебя выбрала. А не ты меня. Понимаешь?
— Понимаю. Хоть это и не очень меня вдохновляет.
— Хотел бы, чтоб досталась тебе девственницей? — Лена впервые за всю их встречу улыбнулась.
— Никогда, если честно, не думал об этом.
— Ты такой хороший. У тебя все сложится.
— Да уж… Уже сложилось. Люблю замужнюю. На сцену выйти не могу. Живу…
— Не продолжай. Детали не имеют значения. Ты тот, кто в этой стране может выжить. В тебе есть ресурс сопротивления, о котором ты сам не подозреваешь. А у меня он кончился уже.
— Ну, пусть будет так, как ты говоришь.
— Пошли?
— Куда?
— Куда надо.
В тот день он оставался у нее дольше обычного. В какой-то момент ему показалось, что между ними поселилось нечто семейное, будто они муж и жена и им не надо больше таиться. Когда они пили чай — от вина Арсений отказался, — Лена сказала ему:
— На следующей неделе мы не увидимся. Семен едет на гастроли в Париж с оркестром Баршая. Меня удалось записать участницей коллектива. Рудольф очень ценит Семена и пошел ему навстречу. Будешь скучать?
— Надолго?
— Да нет. На пять дней. Мы ведь и на дольше расставались. Так? И ничего. — она засмеялась.