Треск и хлюп были удовлетворяющими, даже если он испортил этот звук своим визгом резанного поросёнка.
Но по крайней мере, теперь-то он точно заколотая свинья… то, что я сделала с ним необратимо.
Когда он упал на пол со всё ещё выстреливающим сперму членом, я начала двигаться, быстрее чем думала, что смогу, и схватила нож, который он бросил на пол у кровати. Прежде чем он престал кричать, я перерезала горло ублюдка, и пока я наблюдала за тем, как он истекает кровью, я сняла вторую туфлю и воткнула в его другой глаз так, чтобы мне никогда больше не пришлось заглядывать в его злую душу.
А в конце (и только по одной причине — месть) я отрезала его член и яйца и бросила их ему на грудь.
К сожалению, он не почувствовал эту часть, поскольку был уже мёртв.
Вы думаете, я чувствую к себе отвращение из-за того, что сделала? Нет, я никогда даже не посмотрю в его сторону ещё раз. Я сорвала с себя запятнанное красное платье и нырнула в старую окровавленную футболку, желая иметь что угодно покрывающее меня, кроме его спермы, даже несмотря на тот факт, что я по-прежнему глубоко в себе несу его грязь и она всё ещё стекает вниз по внутренним сторонам моих бёдер.
Через секунду после того как я натянула через голову на себя эту грязную футболку, я учуяла кого-то ещё и прижала свою спину к холодной кирпичной стене, поджидая, когда они появятся.
Как только в поле моего зрения появилась рука с поднятым оружием, я ударила ножом. Затем выбила пистолет движением, которое заставляло меня казаться профессионалом, когда фактически я действовала на чистом адреналине. Человек, которого я порезала, был мужчиной с покрытой щетиной челюстью и смотрящий на меня глазами, в которых светится доброта, несмотря на сдерживаемые невыразимые ужасы в их коричневых глубинах.
Я снова смотрю на вновь прибывшего темноволосого незнакомца и говорю:
— Мне они нравятся больше на нём. Они ему идут.
Затем я замираю. Аромат смерти и тьмы разноситься по воздуху, врезаясь в меня практически с силой грузовика.
Кто-то находится снаружи, скрываясь в тенях.
А над его запахом (поскольку это он) — густой аромат фиалок, и я хочу заткнуть свой нос.
Я крадусь и становлюсь сбоку от дверного проёма, оружие в моих руках, и я резко шепчу мужчине, сидящему в луже крови на полу:
— Если он с тобой, скажи ему войти невооружённым с поднятыми руками.
Он переводит взгляд от меня к дверному проёму, и я понимаю, что он видит того, кто бы не находился снаружи.
— Люк, — зовёт он. — У меня всё под контролем. Стой, где стоишь.
Я направляю на него своё оружие и рычу:
— Это не то, что я тебе сказала.
Аромат прячущегося мужчины становиться сильнее, и всё, что я могу сделать, — не согнуться пополам и не блевануть.
— Ты не одолеешь меня, девочка, — выдаёт интеллигентный голос с внешней стороны дверного проёма. — Мой друг может быть и желает сидеть в луже крови и дерьма, чтобы успокоить тебя, но запомни мои слова — я могу уничтожить тебя.
— Тогда твой друг получит пулю в голову, — рычу я, предупреждая его, мои руки вытягиваются, моя единственная цель — мужчина передо мной, даже если вес пистолета в моих руках заставляет их трястись. — Я хороший стрелок, — продолжаю я, неуверенная в том, кого пытаюсь убедить, их или себя. — Я не промахнусь.