Я чувствую улыбку Джеймса, даже не поворачиваясь к нему, чтобы убедиться в этом, и я, наконец, кладу изображение гротескного лица смерти Илоны на стол, прежде чем наклоняюсь немного вперёд, чтобы взять следующую.
— Так Лили выглядела за неделю до смерти Алека, — говорит Джеймс, когда я поднимаю следующее изображение.
Я потрясенно смотрю на женщину на снимке, позволяя словам Джеймса впитаться. В отличие от недавней фотографии в рабстве, эта женщина пышет живостью и здоровьем. Её возраст девятнадцать, возможно двадцать лет (на год или около того младше Фей), и на этой искренней, цветной, высококачественной фотографии — женщина покупает кофе на обычной центральной британской улице, и я наконец-то вижу небольшое сходство с её старшей сестрой в форме глаз и упрямой линии челюсти.
Она поразительна.
— Она находится в Будапеште, — продолжает он. — Она не та, кого я собираюсь оттуда забрать, но я предположил, что ты захочешь забрать домой такой приз для своей любимой невестки. Возможно, как запоздалый свадебный подарок?
— Кто владеет ей? — выдавливаю я, мой тон выдаёт моё желание узнать имя человека, который будет иметь дело и встретит свой конец от моего Walther PPK.
Эта проклятая улыбка снова. Я слышу её в его словах.
— Саша Федоров — единственный владелец «Доминиона» (прим. от лат. Dominium — владение) — название, что он дал последним отбросам бывшего «Королевства». Он видит себя Императором — не королём. Он думает, что его отец, а теперь и мёртвые Короли были слабы. Он думает, что способен взять на себя Европу, а затем и весь мир. Он нацелился не только на тебя, но и на каждого связанного с тобой. Но то, чего он не знает, что ты направляешься к нему.
— А о тебе? — спрашиваю я, переварив эту информацию.
— Что обо мне?
— Он знает, что ты направляешься к нему? Ты заключил сделку с этим Сашей и предложил ему мою голову? Ты снова надеешься получить крохотный шанс, Джеймс?
Я чувствую, как он перемещается и наклоняется вперед на своём месте. Его рука появляется в моём периферическом зрении, когда он хватается за край моего кожаного кресла, а его голос шепчет непосредственно в моё ухо:
— Боже помоги мне, я надеюсь войти в кое-что другое, но это не передняя дверь «Доминиона».
Слова щекочут и вибрируют на моей коже, и я сжимаю кулаки, чтобы остановить себя и не схватить его за шею и не перетащить его через спинку кресла.
— И куда, скажи мне, ты надеешься войти?
Такое ощутимое молчание из-за нетерпеливого ожидания прерывается хриплым признанием, соскальзывающим с его губ.
— В тебя.
Затем одним резким движением он встаёт, слегка заставляя моё кресло дернуться, когда использует его, чтобы толкнуть вверх свой вес, прежде чем направляется к задней части реактивного самолета, где размещаются его люди. Они его команда наемников. Люди, которые преданы Куперу и одному только Куперу.
Эхо его признания мчится по моей крови.
«Попался», — рычит мой монстр через острые, обнаженные зубы, пока бродит вокруг прутьев клетки, скрытой глубоко в моей груди.
И я позволяю этой улыбке свободно выскользнуть. Она — отражение той, что и у монстра внутри меня.
Попался.