В эту минуту Митя услышал за дверью шум и, как ему показалось, голос и смех Симпота.
— Ишь ты, краля… вежливая какая! — шепелявил баскетболист.
— Ну, без рук! Без рук! — закричала Ирина.
Митя заглянул в соседнюю комнату. В то же мгновение Ирина мелькнула мимо него, толкнув его в плечо, и выбежала. Симпот смеялся. Заметно пьяный Яша Казачок был тут же. Он потерял свой лоск. Все же, увидев Митю, притворился, что укоряет приятеля:
— Что ты такой… бесподходный?
— Что вы тут делаете? — с яростью спросил Бородин.
— А ничего, ничего, — приговаривал Казачок, держа в руках чемоданчик; у него это прозвучало: «Ниче-ниче…» — Вот Ситникова сложила в чемоданчик свое испанское болеро, постеречь попросила…
Он подмигнул Мите.
— Попрошу вас выйти отсюда! — сказал Митя.
Комната наполнилась выпускниками. Ребята окружили Симпота, подталкивая его в коридор. Мите надо было знать, что тут произошло. Он нашел Ситникову за неприбранным, пустым столом. Вся красная, она поправляла волосы, почти плакала.
— Как он обидел тебя?
— Ну, пристал, пьяный дурак.
— Почему убежала? Что там было? Он гадость какую-нибудь сказал?
Ирина заплакала. По тому, что сделалось с Бородиным, она догадалась, как это все некрасиво. Сейчас ей хотелось, чтобы за нее подрались.
— Ну, поцеловать хотел. А я с ним разговаривала-то первый раз в жизни.
В вестибюле, куда в три прыжка выскочил Митя, шел крупный разговор. Окруженный выпускниками, Абдул Гамид пытался приструнить Симпота. Тот, видно, совсем распоясался. Стоя в сторонке, Яша Казачок наблюдал за происходящим, не вмешивался.
Митя растолкал ребят. Лицо старого учителя мелькнуло перед ним. Как всегда в минуты волнения, лоб и очки Абдула Гамида ползли в разные стороны: лоб — вверх, очки — вниз.
— В чем дело? — спросил Бородин окружающих.
— Я стал разнимать драчущихся… — говорил Абдул Гамид, в волнении коверкая слова.
Митя положил руку на плечо Симпота.
— Ну, ты… — почти промычал Митя, не в силах разжать зубы.
Симпот вырвался из-под руки Мити.