— Но ведь я знаю его, — к моему несказанному Удивлению перебил меня профессор.
— Знаете?
Да, конечно, и мистер Шерлок был одним из самых многообещающих молодых людей.
— Мистер Шерлок?
— Да, конечно. Я был его наставником... в области математики.
Я смотрел на него, открыв рот. По выражению его лица я понял, что мне должен быть известен этот факт. Я заверил его о своей полной неосведомленности по этому поводу и попросил продолжить повествование.
— Мне почти нечего рассказывать. — Жалобная интонация уступила место более связной речи. — До того как я оказался в Лондоне... это было довольно давно, после окончания университета...
— Вы случайно не писали трактат о двоичном счислении? — прервал я его.
Он уставился на меня:
— Конечно нет. Кто в наши дни может сказать что-то новое о двоичном счислении? Во всяком случае, я этого не знаю.
— Прошу прощения. Продолжайте, пожалуйста.
— Как я уже говорил, оставив университет, я принял предложение занять место преподавателя математики в доме сквайра Холмса. Таким образом, я стал учить мистера Майкрофта и мистера Шерлока...
— Простите, что снова прерываю вас, — с нескрываемом удивлением сказал я, потому что Холмс во время нашего с ним общения никогда не заводил разговора о своей семье. — Где это было?
— Конечно, в Сассексе, в их фамильном поместье.
— Их семья родом из Сассекеа?
— Не совсем. То есть корни клана Холмсов коренятся там, но сквайр был вторым сыном, который не мог по закону унаследовать права на поместье. Он с семьей обосновался в Северном Ридинге— в Йоркшире, — где и родился мистер Майкрофт. Затем старший брат сквайра, вдовец, у которого не осталось наследников, умер, и отец мистера Шерлока с семьей перебрался в фамильное поместье.
— Понимаю. Там вы и познакомились с Холмсом?
— Я преподавал обоим мальчикам, — с нескрываемой гордостью ответил Мориарти, — и надо сказать, что они обладали блестящими способностями. Я бы с удовольствием продолжал с ними занятия, но... — он замялся, — произошла та самая трагедия...
— Трагедия? Что за трагедия?
Он снова удивленно воззрился на меня:
— Разве вы не знаете?
— Знаю? Что знаю? Боже небесный, да говорите же! — От возбуждения я едва не вскочил со стула. Эта подробность настолько удивила меня, что, честно говоря, я забыл и состояние Холмса, и его тревоги, полный неудержимого стремления удовлетворить свое любопытство относительно прошлого Холмса. Каждая фраза о предмете разговора, которую ронял этот человечек, вызывала все большее удивление.