Она не думала о самоубийстве, несмотря на то, что спрашивала Бога в своих молитвах, почему Он может упростить ситуацию, просто прижать ее сейчас к своей груди. И сама того не замечая, она кушала все меньше и меньше пока бедная Энрикета Томайо в один прекрасный день, наконец, не подняла такую шумиху, ругаясь и ругаясь на двух с половиной языках (вставляя какой-то индийский диалект), что сестра Мэри Грейс сразу же оставила анорексию.
Однако потребовалось больше времени, чтобы выйти из депрессии. Она попала в западню в этой высокой башне, возможно навсегда. Ее окружали люди, которые не поймут и даже не попытаются понять ее. Люди твердо хотят превратить ее в нечто, чем она не сможет никогда стать. Она была бабочкой, а это был крючок и они, в конечном счете, сломают ее, и никто этому не будет рад.
Она всегда чувствовала себя не такой как все, как ее братья и сестры, и весь мир, она знала это. Она не волновалась о том, что тревожило других. Ее не интересовали материальные вещи. Она не знала чего хочет, пока ей не исполнилось шестнадцать, и она не попала в пансион, которым заведовали монахини, и где ее мать была на «отдыхе». Обратившись с вопросом об отдельном жилье, она заметила комнаты. Ей объяснили, что там живут члены ордера, которые полностью отреклись от внешнего мира и посвятили себя исключительно созерцанию Всемогущего.
В доме Элейн всегда понятие всемогущества сводилось только к семейству Риттер, а его воплощением был Фрэнк Риттер. Ее старшие братья и сестры шли неверным путем, сражались за привилегию быть слугой у этого идеала. А может был лучший образ? Возможно, был лучший способ прожить этот «переход» на Земле?
Она пыталась найти совет и наставление и выжидала свое время. Понадобилось шесть лет, чтобы окончательно убедиться в своем призвании, чтобы убедиться в своей вере в Бога и полюбить Бога и хотеть служить Ему всю оставшуюся жизнь. Если говорить кратко, то шесть лет ушло на то, чтобы точно понять: это не есть попытка просто убежать от отца.
Ей исполнилось двадцать два, юридически и не только она стала взрослой и способной принимать свои собственные решения. Она хотела отправиться в тот пансионат и обратиться с просьбой о вступлении в монастырь. Однако правила ордена были таковы, что прежде чем стать его членом, нужно было поработать в общине, и только после многих лет монастырь открыл бы для нее свои двери. Дочь Фрэнка Риттера была общественным деятелем, а для вступления она вынуждена была полностью и сразу отречься от мира. И это привело ее к Малому Сестричеству в Санкт Филумена на Вестри-стрит, откуда три месяца назад она была похищена головорезами отца и заперта в башне.
Почему она не должна отчаиваться? Но она не сдавалась, она боролась против Хендриксона, против своего отца и против всех и всего. И наконец, пришли новости от Матери Мэри Форсибл: мужчина по имени Джон спасет ее. Благословенный Джон! Может ли она еще чем-нибудь помочь ему?
В Маркграф Корпорэйшн, в одном из офисов, где она могла свободно перемещаться ночью, она обнаружила толстые блокноты содержащие информации о системе безопасности в здании. Помогут они? Похожие книги, но пустые лежали рядом в шкафу. Она забрала бумаги с данными, оставила на их месте пустые книги, а Энрикета вынесла их под своей длинной юбкой из здания. Теперь же отчаяние ушло, и сестра Мэри Грейс ожидала, когда снизойдет Блаженный Джон.
Внешне она оставалась непроницаемой, но внутри себя она пела.
Дортмундер и Тини шли по Пятой авеню по направлению к башне Государственного банка Авалона, мрачного, серого и сурового. Когда они достигли здания, то увидели, как одетый в зеленую униформу мужчина мыл стекло входных дверей в вестибюль.
- Будет дождь,- предсказал Тини.
- Проверено.
Они переступили порог небоскреба и вошли в один из лифтов под номером «5-21». Вместе с ними поднимались два азиата в дорогих черных пальто, держащих по кейсу и разговаривающих о чем-то серьезном на японском языке. На секунду они быстро взглянули на Тини, и один из них пробормотал нечто наподобие «Годзилла», затем они снова вернулись к разговору.
Тини нажал кнопку седьмого этажа и произнес:
- Так вот, запомни. Я сам не знаю этого придурка. Возможно, это не очень хорошо.
- Так что тебе сказал твой друг?
- Ничего. Просто сказал мне прийти и посмотреть J.C. Taylor, а также то, что он позвонит туда заранее и представит меня. Он вел себя немного странно.
Дверь лифта закрылась. Двое японцев продолжали беседовать для секретности на своем родном языке. Дортмундер сказал:
- Что именно было странным?
Пожав плечами, Тини ответил:
- Я не знаю точно. Просто предчувствие какое-то.
- Не хочу совершить какую-нибудь глупость.