И Зге не понравилось, что осмеливаются у нее что-то просить. Так родился Гнев.
— Мне холодно, — сказала Мокошь.
И Зга почувствовала что-то неизъяснимое и рвущее сердце; так родилась Жалость.
— Возьми сама, что хочешь, — сказала она.
И Мокошь запустила в Згу руку, и вытащила змею, и оделась ею.
— А теперь я ухожу, — сказала Мокошь. — Прощай.
И Зга, сама себе удивляясь, ощутила не гнев, а нечто совсем иное. Так родилась Печаль.
— А как же я? — спросила Зга.
— Как знаешь, — ответствовала Мокошь рассеянно.
И она зашагала и своими шагами, как пряха, выткала землю.
— Что ты такое творишь? — закричала Зга.
Но Мокошь только засмеялась; она принялась дуть что есть силы — и выдула небо.
Гневная Зга вздыбилась, но ударилась о небо и ощутила Боль, От боли и гнева невиданная Сила забушевала в Зге; не совладала с ней Зга, и Сила вырвалась наружу. Ослепительный всполох озарил все кругом; Мокошь присела и закрыла в испуге глаза, а когда мгновение спустя раскрыла — потому что, в сущности, была бесстрашна, — кругом парили огненные шары. Они шипели, лучились и жгли, и Мокошь поняла, что сейчас погибнет. Обжигая руки, она схватила шары и принялась запихивать в небо. Но ей было невыносимо больно, и один шар она не успела убрать, а второй убрала наполовину. Огненные шары, которые Зга убрала в небо, стали звездами. А оставшиеся два застыли и сделались солнцем и луной. Но луна глубже утоплена в небо, чем солнце, поэтому она то всплывает полностью, то исчезает.
Ладони у Мокоши болели невыносимо, и она приложила их к земле. И там, где она их вытирала, появились жаркие страны.
— Недобрая ты мать! — закричала она Зге и заплакала от обиды. И от слез ее соленых родилось море.
— А ты… — сказала Зга, уже успев опечалиться, — а ты…
И Зга тоже заплакала, и от ее слез родились озера и реки.
— Уходи прочь! — топнула ногой Мокошь. — Я здесь хозяйка!
И змея зашипела на Згу, и та оторопела.
— Я же тебя родила! — сказала она.
— Ничего не знаю, — мотала головой Мокошь.
— Я дала тебе Силу, — настаивала Зга, все еще на деясь на справедливость.