– Послушайте, Эстер...
Тут в разговор вклинилась телефонистка и попросила опустить еще девяносто центов. Тьюри, ругаясь вслух, опустил монеты.
– Вы слушаете, Эстер?
– Конечно.
– Я думаю вам надо позвонить в полицию.
– Зачем? Это может поставить Рона в неловкое положение. Он очень щепетилен, и ему станет не по себе, если фараоны застанут его в постели с чужой женой.
– Ради всего святого, Эстер, выбросьте эту блажь из головы. Дело может оказаться серьезным. Рон, возможно, лежит в больнице, а то и в морге.
– У него в бумажнике все документы, удостоверяющие его личность. Если бы он попал в аварию, мне тотчас позвонили бы.
– Значит, вы вовсе не беспокоитесь о Роне?
– Не беспокоюсь? Ну, что вы, конечно, беспокоюсь, но это не то беспокойство, которым я хотела бы поделиться с Управлением полиции.
– Я изумлен вашим отношением к этому делу, Эстер, искренне изумлен.
– Ну продолжайте изумляться. Помешать вам в этом я не могу.
– Но что же все-таки с Роном?
– Рон, – сухо сказала Эстер, – вернется домой как ни в чем не бывало и расскажет какую-нибудь правдоподобную историю, в которую я на какое-то время смогу поверить. И вам незачем беспокоиться о Роне. Где бы он ни был и чем бы не занимался, уверяю вас, ему и в голову не придет побеспокоиться о вас, обо мне, о Гарри и вообще о ком бы то ни было.
– Но может оказаться так, что он мертв.
– Ваша беда и беда ваших приятелей в том, что, когда вы выпьете, вы начинаете хныкать.
В этом суждении содержалась такая доля правды, что Тьюри и не попытался возражать, а лишь сказал:
– Не очень-то вы любезны.
– В данный момент мне не до любезностей. Послушайте. Вы все там собрались в охотничьем домике, чтобы провести уик-энд за ловлей рыбы. Или еще для чего-нибудь. Если Рон объявится здесь, я скажу ему, что вы беспокоитесь, и он пошлет вам телеграмму. Если же он присоединится к вам, вы окажете мне такую же услугу. Хорошо?
– Хорошо, – согласился Тьюри, хотя ничего хорошего в сложившейся обстановке он не видел. Все складывалось не так, как надо: Гэлловей куда-то подевался, жена его отнеслась к этому очень странно, Уинслоу, упившись, ударился в слезы. "Ничего себе уик-энд у нас получается, – подумал ой. – Не лучше ли мне развернуть машину и катить домой?"
Гэлловей неизвестно где, Эстер высказывает какие-то нелепые предположения да еще этот Уинслоу – с чего это он захлебывается пьяными слезами?
В телефонной будке стало душно, и когда Тьюри открыл дверцу и вышел в вестибюль, с его лба катился пот, глаза покраснели, и настроение в конец испортилось.