– Гав, гав! – Кусает старого Рудольфа.
– Прекратите, – сказала Эстер. – Ну, пожалуйста, будьте хорошими мальчиками.
– Гав, гав! – Всех перекусала.
– Кроме нас.
– Гав!..
– О, Господи! – воскликнула Эстер, повернулась и, пробежав через вестибюль, скрылась в библиотеке.
Ее поспешное бегство и громкий стук захлопнувшейся двери на мгновение озадачили мальчиков. Потом Марв полувопросительно произнес:
– Гав?
– Да заткнись ты. Как маленький. Заткнись.
Марв заплакал:
– Хочу к маме. Хочу к моей мамочке.
Письмо со штемпелем Коллингвуда было адресовано Эстер и написано рукой Рона. Она заранее знала, что новости печальные, и старалась подготовить себя, воображая худшее: Рон покинул ее ради другой женщины и не вернется.
Она оказалась права только наполовину.
Эстер не упала в обморок, не закричала, не разразилась рыданиями. Она стояла окаменелая; только глаза бегали по строчкам, читая и перечитывая письмо.
Она не заметила, как дверь открылась, а когда подняла глаза и увидела Энни, никак не могла сфокусировать взгляд. Энни как будто расплывалась в тумане, казалась далекой и окруженной гектоплазмой.
– Миссис Гэлловей!
– Пожалуйста, не... не беспокойте меня именно... именно сию минуту.
– Но я ничего не могу поделать с мальчиками. Оба точно одичали, визжат, хохочут и продолжают свое. А Марвин только что укусил меня. – И Энни показала пораненное запястье. – Я не уверена, но мне кажется, они чем-то заболели. Может, вызвать врача?
– Хорошо.
– Да и вы плохо выглядите, миссис Гэлловей. Может, и вы заболели с ними вместе? Не могу ли я что-нибудь сделать для вас?
– Можете, – сказала Эстер. – Позвоните в полицию.
– В полицию?