Марков подался вперед, навалившись грудью на край стола, и тихо сказал:
— Ты с ума сошла? Кому-кому, а мне она была выгодна живой. Это же такой станок был, живые деньги! Надеюсь, ты эту версию ментам не ляпнула? Двое уже приходили. Мне только из-за вас, неприятностей не хватало.
— Кто же тогда ее убил? — спросила Марина, сев в кресло, которое только что занимал собеседник Маркова.
— Кто, кто, — задумчиво произнес хозяин кабинета, — не знаю. Знал бы, сам расправился с ним.
Откинувшись на спинку кресла, он положил свои коротенькие ручки на животик и начал крутить большими пальцами, единственными, которые не были украшены золотыми перстнями с бриллиантами.
Марина взяла оставленную собеседником Маркова пачку сигарет «Давыдофф» и начала постукивать ею по столу.
— Прекрати, — Марков вскочил и начал суетливо расхаживать перед своей любимой картиной взад и вперед. — Я ей сколько раз говорил, чтобы не лезла на сторону. У меня все чин-чинарем, солидные люди, охрана, а ей все мало денег было, все норовила с первым встречным перепихнуться. Вот и нарвалась. А мне расхлебывать. Что я теперь своим клиентам скажу?
Марина вытащила из пачки сигарету, взяла лежащую на столе золотую зажигалку, прикурила и повторила, слегка видоизменив, свой вопрос:
— Может, все же это ты? Она тебе отказала, а ты приказал своим молодчикам убить ее.
Толстяк вдруг остановился и с неподдельным выражением ужаса на лице посмотрел на Марину. Та, улыбнувшись, глубоко затянулась и выпустила в его сторону струю дыма.
— Ты понимаешь, что говоришь? Ты же знаешь, девушки не мой профиль. Понимаю, ты потеряла свою подругу, но причем здесь я?
— А кто тебя знает, — Марина потушила сигарету в пепельнице, — может, ты переквалифицировался?
Вновь неподдельное выражение появилось на лице у толстяка, на этот раз — брезгливости.
— Ладно, — Марина встала, — я пойду, а то на тебя противно смотреть.
— Кто бы говорил, — усмехнулся Марков, — с таким же успехом это могла быть и ты. Приревновала, что она спит с мужиками и убила.
Марина направилась к дверям. Марков бросил оценивающий взгляд на ее фигуру и крикнул вслед:
— А ты не хотела бы поработать на меня? У нас и заработки покруче, чем в твоем шоу-бизнесе, — последние слова он закончил уже тогда, когда за Мариной закрылась дверь.
Взглянув зачем-то на глазок миниатюрной камеры, вмонтированной в огромную модерновую люстру, висевшую посреди кабинета, Валентин Александрович сел в свое кресло и сцепил ручки на животике. Всякое выражение сползло с его лица и, лишь, горящие за стеклами очков каким-то странным огнем глаза, да два больших пальца, суетливо бегающих друг вокруг друга, говорили о том, что он был занят каким-то сложным мыслительным процессом. Сейчас, господин Марков был особенно похож на Берию, об этом не раз ему говорили друзья, только у того стекла очков были в круглой оправе, а у него в виде узких прямоугольников.
— Валентин Александрович, — раздался из вмонтированного в толстую столешницу стола переговорного устройства голос секретарши, — вас спрашивают по второй линии.
Господин Марков нажал на одну из многочисленных, врезанных в торец стола кнопок и сказал:
— Соединяй, — после чего поднял трубку ближайшего к себе аппарата. — Я вас слушаю.
— Что ж ты, дрянь этакая, делаешь, — задрожала от негодования мембрана в телефонной трубке, — без ножа режешь? Ты же говорил, что этого больше не повториться!