Девушка изобразила неуверенную улыбку. И улыбка ее была прелестной — щечки округлялись, заполнились — два теплых яблочка; эту улыбку она вынесла еще с колыбели.
— Вы просто поэт, мистер Ерошаски.
Кристин в отчаянии искала причину, чтобы изменить тему беседы. Она была слишком молодой, на год или два меньше моего возраста — но, все равно, слишком молодой.
— Нас зовут! — обрадовалась девушка.
— Ммм?
— Видимо, все уже исправили, мы едем дальше.
Небритый подросток перепрыгнул межвагонное соединение, зацепившись ногой за свисавшую цепь; та громко зазвенела, словно корабельный колокол. Парень остановился возле поставленной у входа в вагон класса люкс лестницы.
Проводник издалека безошибочно узнал в нем пассажира низшего класса и решительно направился в его сторону, но парень не обратил на него никакого внимания.
— Чего хотите? — рявкнуло резко, инстинктивно маскируя неожиданный страх.
— Не выходите в Екатеринбурге!
— Я и так еду дальше. А какое вам дело, где…
— Не выходите из поезда! Сговорились на вас!
— Что? Кто?
— Будто бы вы оттепельникам продались, такая у них уверенность.
Мальчишка подскочил еще ближе, вылупился на меня; что-то там в левом глазу засветилось и запульсировало — черная жилка в черном зрачке; пацан был испуган, и сам пугал собственным страхом. Хотелось его отпихнуть — тот схватился за запястье. Пальцы у него были ледяные, прикосновение чуть ли не обжигало.
— Не можем мы стеречь вашего благородия, времени не было, не убедил я их, не выходите из поезда.
Он размашисто перекрестился правой рукой, инстинктивно прижал к губам зимназовый медальончик.
— Спаси и сохрани нас, в твои руки предаемся, спаси и сохрани нас.
— Тьфу, зараза, и лезет же с лапами к лучшим, чем сам, людям, только стыда не оберешься — ну и молодежь пошла, уважения ни на копейку…
— Да я его…
— Часа три, три с четвертью, Ваше Высокоблагородие, но в Екатеринбурге будем стоять еще дольше — паровоз нужно сменить и оси проверить.
— Еще дольше… И сколько же?