Из под полы расстегнутого пиджака Шрама выглядывала рукоять револьвера в кожаной кобуре. Душитель был на добрую голову выше, и пиджак чудом не лопался на геркулесовых плечах. Он скалил почерневшие зубы, пот капал с кончика его кривого носа на лоб терявшего сознание инженера.
Бежать, пока имеется возможность!
От входа в галерею он был отрезан; у дверей в следующий вагон — за длинной платформой и амортизирующим сопряжением — даже не было ручки, они были закрыты изнутри — это был служебный вагон, сразу же за ним тендер и локомотив — так что оставалось убийце? Он вскарабкался на изогнутую в форме виноградной лозы балюстраду, схватился за край вагона и забрался на крышу, подбросив ноги с первого же раза, с обезьяньей ловкостью, несмотря на кровь, льющуюся по шее и по воротнику рубашки; раз, два, подштопанная подошва сапога на фоне голубого неба — и от Шрама ни следа.
Тот вскрикнул еще раз и бросился назад, развернувшись на коленях — не видя нацеленного в себя револьвера, это был его последний шанс. Но левое колено поскользнулось на жирной грязи, покрывающей крышу вагона, и Кривоносый поехал в сторону, момент собственного движения развернул его спиной к краю, он хотел схватиться за заклепки, не достал, сапоги выехали за край крыши, он скользил все быстрее, молотя ногами, открыв рот в комичном вдохе-выдохе, словно вытащенная на воздух рыба, словно голодный птенец — колени сдвинулись окончательно, он упал.
Потом уже лежало, тяжело дыша, головой к Азии, ногами к Европе, навзничь, и глядело, как отдельные облачка проплывают через синеву, ничего, кроме них, на небе не менялось. Ну, разве что, время от времени, вверху мелькали серые клубы дыма от локомотива. Один раз пролетела птица.
Шрам хрипел все сильнее.
— Проклятый… покарай его, Боже!.. Ой, тут я и сдохну…
— Это точно.
— Эх, и что за жизнь, тьфу…
— А не нужно было руку на Божьи заповеди поднимать, вот грех, в конце концов, к тебе и вернулся.
— Это вы правду говорите, сударь. Но что поделаешь… Человек служит, Царь-Батюшка приказывает.
— Только не говорите, будто царь приказал вам задушить американца.
— Воля начальства… Кто их там знает, то оттепельники, то ледняки… И каждый кричит, грозит…
— А тот второй — не из охраны был? Может, от князя?
— Да при чем тут князь… Чтоб тот вагон из Петербурга запечатанным не вышел — только все к черту…
— Выходит — на американца?
— Да какой он там американец! Громовик чертов! Отче наш на небеси, святые угодники, уже меня хватает, хррр…
— Не шевелись.
— Отпустите мне грехи, сударь.
— Да я что, поп, чтобы грехи отпускать?
— Поп, не поп… Все равно, оно как-то легче, с добрым словом…
— Как вас зовут?