Я увидел смерть в полном формате; доброй псине, которая за все время не зарычала ни разу, перерезали горло. А Петровича убили одним экономным выверенным ударом ножа – дырка была под ребром, наверное, через нее острие достигло сердца.
Уверенность мгновенно стекла с меня, как вода с жирной поверхности. Где-то с минуту я пытался одолеть судорогу, которая передавливала мне горло – еще утром Артурыч, поскуливая от какой-то непонятной тоски, отчаянно лизал мне руки. Чуть брызнув слезами и продышавшись, я пытался сделать одновременно две вещи, удрать и сделаться пониже, в итоге получился какой-то утиный стиль. Наконец до меня дошло – кретин, надо срочно сесть в машину и рвать отсюда когти моторизованным образом!
И эта тварь, в смысле машина, посмела еще не завестись пару раз. Тронулась только с третьей попытки, когда сердце уже стало выскакивать из ушей.
Проехал по полю и, когда разворачивался на грунтовку, стекла у кабины вылетели сразу с двух сторон, заодно что-то мощно толкнуло воздух рядом с головой. От неожиданности я уронил голову на руль, расквасив нос и расшибив лоб, машина запрыгала на кочках как антилопа, а потом и вовсе потеряла сцепление с поверхностью. Я затормозил, когда автомобиль был уже почти на боку, выскочил, захватив с собой только бутылку пива, и побежал к лесополосе. Это ж снайпер стрелял из крупнокалиберной винтовки!
Типично было б для меня запаниковать и закричать мысленно «Я пропал, сейчас меня не станет, какая утрата для человечества!». Но обошлось без рефлексии, на бегу старался еще и зигзаги делать, чтобы чертов стрелок не сумел меня в прицел поймать. Несмотря на весь ужас ситуации, подумал о том, что в прошлой жизни, наверное, был зайцем. Во время одного из виражей зацепил лежащее на земле тело, навернулся, расшибив локти, но быстро вскочил и двинул дальше. Мгновение спустя до меня дошло, это Дима, студент из Одесского университета; пуля пробила ему затылок, аккуратное такое отверстие; а ведь и не пуля, а короткий стержень, похожий на арбалетную стрелу. Парень смог убежать довольно далеко, однако те , кто вёл охоту, не собирались отпускать никого живым.
Я довольно быстро пересек лесополосу и по уклону понял, что сейчас будет река. И в самом деле выскочил на заросший высоченной осокой берег. С него трава уверенно входила в воду. А минуту спустя в прибрежных зарослях нашелся труп Лёши Филимонова, биохимика из Питера. Он мог по костным останкам определить, чем там питался предок при жизни; если много цинка, налегал на мясное, мало стронция, избегал овощей, прилично меди – хавал за милую душу жуков и прочих беспозвоночных. Но коньком его был анализ палео-ДНК, благодаря которому стало ясно, что те, кто здесь жил пять тысяч лет назад, нам не чужие – может, вообще, наши прямые «пра»… Его, мне кажется, убили не сразу. Возможно, даже привели сюда. Или ж он пытался бежать по мелководью, а здесь его встретили. Глаз затёк от удара. Горло перерублено – явно не нож поработал, скорее, смахивает на удар хорошо заточенной саперной лопаткой. На Лёше Филимонове, похоже, потренировались. Черт, почему эти гады и убить-то не могут как нормальные профессионалы, а обязательно как садюги?
Тут я наконец осознал; все участники экспедиции мертвы – пусть я и не видел все трупы. Остался жив только я один. Значит те, кто убивал, ищут и меня, чтобы прикончить.
Несколько минут я довольно бессмысленно топал вдоль реки, и вместо того, чтобы думать, как остаться в живых, размышлял на абстрактные темы.
Кто эти таинственные убийцы – бандиты, беглые урки или вражеская разведывательно-диверсионная группа, явившаяся с той территории, где Бандера всему голова? Нет, это сейчас не так уж важно. Наверное, важнее то, зачем им понадобилась уничтожать археологическую экспедицию? Может, чтобы забрать какую-нибудь из находок Липского? Меч этот, акинак или как там его – копис? Но ведь проще было украсть в музее или, в конце концов, купить у какого-нибудь коллекционера. Тьфу, это дрисня, а не размышления. Тот, кто грабит и убивает в чистом поле, вряд ли возьмет кошелек потолще, чтобы отправиться к коллекционеру.
В крайней растерянности я прошел шагов тридцать, почти не таясь, представляя собой хорошую мишень. Куда сейчас? Мобильная связь тут не работает, так что никого на помощь не позовешь. Машина – всё. Попробовать пешком добраться до Сычёвки? Тогда большую часть пути я буду на открытом пространстве, маячить на все стороны. И если уж снайпер попал в движущийся автомобиль, почти что в водителя, то пешехода продырявит с гарантией.
Мое блуждание закончилось, когда я увидел Нину. Не хочу знать, насиловали ее перед тем, как убить, или нет, но она была раздета. На животе процарапана ножом звезда – видно, те поразвлекались, затем задушили, судя по багровым отпечаткам на её шее… Работает не просто команда диверсантов или там киллеров, а какие-то садисты, для которых убийство – это маньяческая забава.
Пока я рефлексировал, биение сердца превратилась в оглушительный бой колокола. Плотный белесый дым заволок всё перед глазами, так что в нем потонул и колокольный звон. Затем немного прояснилось, но появилось ощущение обособленности от всего самого ближнего: воздуха, деревьев, кустов. Я стал инородным и тяжелым. Шаг вперед и то, что вокруг, потянулось за мной, как вязкая жидкость, меня даже покачивать стало будто волной. Тянется и не отстает, приклеивается, пытается как бы затормозить время. Благодаря этому мне приоткрывается замедленная жизнь растений и быстрая жизнь жуков – великий магнит солнца, сладкие подпочвенные воды, острые запахи нектара. Отвяжись, наваждение…
Не было случая, чтобы Нина не встретила меня , когда я приезжал из Сычёвки. Как и Артурыч. Может быть, она и давала мне поручения, чтобы потом встретить, перекинуться несколькими фразами, дождаться какой-нибудь моей шуточки. Словно я ей был интересен. Я, конечно, не считал такую версию серьезной. Барышня-то молодая, особенно если сравнить со мной, из приличной семьи при деньгах, хорошенькая, в Москве у нее бойфренд имелся из дипслужбы. А, может, зря не считал. По-любому, Нина меня очень выручила в этой экспедиции, ведь первую неделю я тут капитально нервничал и злился; казалось, что Липский смотрит на людей как на скребки, Петрович – совсем грубиян, а Матильда презирает тех, кто хуже ее соображает. И жара доставала, и головные боли еще сильны были, так что любое дело казалось неподъемным. А Нина могла просто подойти ко мне и сделать какую-нибудь глупость – поправить мою шевелюру, шлепнуть холодной мокрой рукой по моей раскалившейся от солнца спине, принести бутылку газировки, охлажденной в речной воде – и сразу легчало…
Ощущение волны осталось, а вот вязкость прошла и растерянность кончилась. Я не знал еще, что буду делать, но вдруг появилась решимость, будто и в самом деле несло потоком. Всё вокруг сделалось сейчас ясным, проницаемым, я стал видеть наиболее быстрые и верные пути, как для себя, так и для других. И я почувствовал, что самый главный путь для меня – это месть; любой другой вариант не даст мне прожить спокойно ни одного дня, ни одной ночи. Мстить, как мстили предки, которые лежат разумным гумусом парой метров ниже. Только месть может восстановить справедливость.
Я побежал к реке, но не прямо, а постепенно приближаясь к берегу. Вот смятая трава – кто-то проходил недавно, еще дальше раздавленная ягода брусники, не успела засохнуть; те были здесь с полчаса назад.
Ненадолго мне показалось, что я потерял след, но сделал несколько зигзагов и нашел следы берцов на влажном грунте.
Бандиты вряд ли думают, что я отправлюсь за ними. Я сам минут десять назад не подумал бы такого. Тем не менее, если это группа, организованная по военному принципу, то двое-трое впереди как передовой дозор, а еще пара, наоборот, сильно позади.
Я прибавил ходу и заметил нечто… сперва просто легкие тени между деревьями, перемену прозрачности воздуха, а затем чётче. Те были неподалеку и тоже приближались к берегу реки. Я немного изменил курс, спрямив его к берегу. Уже через минуту речная вода схватила в свои ледяные объятия мою разгоряченную кожу.
Я постарался сразу зайти поглубже, чтоб не было плеска от моего движения. Хорошо, что поддувает небольшой ветерок, колышет прибрежную растительность, скрывает шум. Проплыв метров двадцать по течению, стал подтягивать себя к берегу, цепляясь за стебли камыша. Я видел киллеров – всё ближе и ближе. Один из них остановился, зашел в воду и принялся мочиться. Разумное в принципе решение, зачем оставлять следы на земле? Закончив дело, он обернулся и принялся выбираться из зарослей рогоза. Расстояние между нами начало увеличиваться. Сейчас или никогда.
Я на мгновение представил сценку со своими дальнейшими действиями; обычно у меня на этом всё и заканчивалось, оставаясь в категории «мечты и фантазии», но сейчас я рванул вперед, к берегу. И действовал так, будто когда-то уже дрался насмерть.
Киллер обернулся почти сразу, поднимая автомат с глушителем, я в прыжке-падении достал его в момент, когда он уже должен был выстрелить. Воткнул секач в его камуфлированную штанину немного повыше берца. Пуля свистнула над моей макушкой, прежде чем он свалился с хриплым выдохом. Под моей левой рукой оказался ствол его автомата, отвел в сторону. Следующая пуля ушла в белый свет, но своей здоровой ногой бугай нацелился мне в лоб. Сломал бы как пить дать шейные позвонки, если б я не заслонился левой рукой – больно было, словно кипятком плеснуло до плеча. Этим ударом меня отшвырнуло на полметра, только я успел достать этого типа снова и рубануть по второй ноге, чуть повыше колена. Ствол его автомата я выпустил и он удержал свое оружие, однако боль помешала ему прицельно выстрелить. А я врезал секачем по кисти его левой руки, держащей автомат. И почувствовал, как хрупнули не слишком массивные кистевые кости.
Второй бандит был уже рядом, только не сразу смог взять цель, два грязных борющихся тела не представляли легкую мишень. Следующим движением я перекатился к нему, постаравшись не попасть на линию прицела. Резанул секачом по пальцам его правой руки, лежащим на спусковом крючке и в районе скобы. Эта рука, брызнув пальцами, отпустила оружие, но левой бандит впаял мне в голову. Профессионально. Мне б хватило за глаза, если бы не успел выставить лезвие на направление удара.