— Но этот идиотский несчастный случай…
— После слов о страховой компании, Джефф, остался всего один абзац. О чем в нем говорится?
«В любом случае, если какой-нибудь гость Вашего дома погибает, упав с лестницы, неужели это не вызовет у Вас любопытства? Несомненно, что этот гость счел необходимым подняться наверх с серебряным кувшином на подносе. Почему им оказался мистер Питерс? Чем он занимался? Когда Вы исследуете все обстоятельства, сэр, я предполагаю, что Вы примете точку зрения, представленную искренне Вашим
Джефф сложил письмо и вернул его.
— Похоже, вы серьезно воспринимаете этого любителя справедливости?
— По крайней мере, достаточно серьезно, чтобы прислушаться к его словам. Пусть и в результате «идиотского несчастного случая», как ты выразился, но странная судьба постигла известного атлета, который находился в прекрасной физической форме, и у него не было ровно никаких причин вести себя как лунатик.
— По словам Дэйва, эти подробности о серебряном сервизе, который нес Питерс, когда он упал, не возникали во время допроса и не попали в прессу. Кто мог все это знать?
— Да кто угодно, сколько бы ему ни было лет, а были бы лишь уши, чтобы слушать. В 1910 году я был молодым юристом, который изо всех сил старался обрести свою практику. Но я не забыл, как весь город гудел слухами как истинными, так и ложными.
— Что-то стоящее запомнилось?
Повернувшись к книжным полкам, Джилберт Бетьюн отщипнул кончик сигары и закурил ее. И снова вернулся к столу в облике не столько дяди, сколько Мефистофеля с сардоническим взглядом.
— Стоит мне встретить тебя, Джефф, как я начинаю курить куда больше, чем мне позволительно. Но и ты так же поступаешь, и никто из нас не выказывает хотя бы намерения бросить это занятие.
В его тоне появились деловые нотки.
— Технически, — объяснил он, — в 1910 году Тэд Питерс был управляющим директором фирмы «Данфорт и K°, великолепные изделия из дерева». Фактически же он обладал куда большей властью. Его старшая сестра была замужем за Раулем Вобаном. Пользуясь поддержкой богатого и могущественного клана, Тэд попытался обрести полный контроль над «Данфорт и K°». Это же старался сделать и Харальд Хобарт, который, в конечном счете, и получил его. Какое-то время они соперничали. Но это был на редкость дружелюбный вид соперничества. Харальд признавался в большой симпатии к Тэду и всегда утверждал, что на заднем плане есть кто-то еще, о личности которого он не хочет даже намекать, чтобы не навлечь неприятности на них обоих. Ты хорошо знал Харальда Хобарта?
— Конечно, я встречал его. Вот, пожалуй, и все.
Дядя Джил задумался.
— Странный, непонятный характер: сочетание полной молчаливости с чрезмерной болтливостью, добродушия с непредсказуемостью! Мало кто знал, что Хобарт, случалось, крепко напивался. Хотя никогда не позволял себе распускаться на людях. Но мог в баре рассказать совершенно незнакомому человеку то, что никогда не доверил бы и близкому другу, — а на следующее утро начисто забыть, что он вообще с кем-то разговаривал. Одним из его близких друзей был доктор Рэмси, блестящий хирург, который жил, да и сейчас живет в Бетесде, Мэриленд. Я не думаю, что Хобарт крепко выпивал с ним. Доктор был одним из тех умных, энергичных шотландцев, которые не любят пьянствовать. Серена, любимица Хобарта, подружилась с Лорел, дочерью доктора, и бывала у нее в гостях.
— Эти последние замечания, конечно, должны относиться ко временам уже после 1910 года?
— Так и есть, Джефф, так и есть. Я говорил об этом. Тем не менее, что касается обвинения, выдвинутого любителем справедливости, — и дядя Джил вернулся к портфелю, — могу рассказать тебе, что нами сделано.
— По словам лейтенанта Минноча, — с трудом припоминая, сказал Джефф, — он опросил отставного детектива Троубриджа, который, сам, будучи лейтенантом, занимался делом Питерса. Но Минноч так ничего у него и не узнал.
Джилберт Бетьюн выдохнул кольцо дыма и пронаблюдал, как оно тает.
— Да и я так ничего толком не узнал, — ответил он. — Годы сказались на Заке Троубридже, и хотя он держит форму, большой помощи оказать не мог. Он смог сделать только одно дополнение, которое окажется или не окажется важным.
— Да?