— И там начались ваши приключения?
— Какие там приключения! На Бермудах мы валялись на веранде в одних трусах и чистили картошку. Еще мы вырубили в коралловом известняке площадку для тенниса. Как-то раз старшина вызвал отделение и сказал, что ему надо послать шестерых в глубь острова с каким-то заданием. А мне он велел остаться. «Не огорчайся, — говорит, — мы найдем тебе другую работу. В море тебе не придется идти». «Но я за этим сюда и приехал», — выпалил я. «Что? — сказал он. — Собирай вещи и будь здесь в два часа». В тот же день я получил назначение на крейсер. Просто повезло, вот и все.
Джеффри поднял бокал.
— Выпьем! Я не слишком много болтаю?
— Что вы, очень интересно! Продолжайте.
— Ну так вот. Крейсер был довольно дряхлый, но мы все же неплохо повеселились в Тихом океане. Нам было приказано найти и потопить немецкое вооруженное торговое судно, но мы искали его три месяца и ни разу даже не видели. Из этого рейса мне больше всего запомнился пикник, который мы устроили в Перу, на окраине небольшого городка. Двести матросов, соленый арахис, бутерброды с котлетой, пиво. А вечером танцы: к нам на пикник сбежались соломенные вдовы со всех окрестных городишек.
— Да, такое, понятно, не забудешь. А как с производством?
— Через некоторое время я вернулся в Англию, обучался на разных курсах и наконец был произведен в младшие лейтенанты. Я слышал, как ребята говорили о радарах, и мне стало интересно. Я попросил назначение в отряд радарного управления истребителями. Меня направили на конвойное судно, затем я попал на «Инкорриджибл». Мы участвовали в большинстве крупных боев в Тихом океане, даже доходили до Японии. Собственно говоря, мои самолеты вылетели бомбить Токио, когда по радио сообщили о капитуляции Японии. Как же было приятно им телеграфировать: «Возвращайтесь, ребята, война окончилась».
— Вы так это все рассказываете, точно были не на войне, а на увеселительной прогулке.
— На расстоянии все кажется приятнее. Иногда нам приходилось работать по двадцать три часа без передышки.
Джеффри обмяк на стуле, словно его охватила усталость при одном воспоминании об этих днях.
— Не знаю, по какой причине, — сказал он, — то ли от выпитого вина, то ли от вашего присутствия, но на душе у меня как-то легче, несмотря на то что меня подозревают в убийстве.
Памела чуть не выронила из рук чашку с кофе.
— Что за чушь? — воскликнула она.
— Правда-правда. Инспектор старался меня успокоить, но тем не менее я в списке подозреваемых.
— Вы слишком впечатлительны.
— Ничего подобного. Дело в том, что отец оставил мне наследство.
— В этом нет ничего особенного.
— Я не могу доказать, что я этого не делал. А все остальные могут.
— Что за нелепость, — нахмурившись, сказала Памела.
— Я же вам сказал, что из вас никогда не получится врач.
— То есть как?