К середине октября осень стала серой и плаксивой.
В день большого сбора зарядил дождь — равнодушный, надоедливый, уныло постукивающий по оконнице. Лишь к вечеру он затих, и Паня обрадовался: конечно, сбор состоялся бы в любую погоду, а все-таки без дождя лучше. Он снял с плитки закипевший чайник, собрал на стол, вскрыл пачку печенья, покрасивее разложил печенье на блюдечке, как это делала мать, и разбудил отца.
— Батя, пора чай пить, а то опоздаем…
— Не в моей привычке, — успокоил его отец и, садясь за стол, спросил у Пани, точно у начальника: — Как прикажешь одеться?
— В самое лучшее… — ответил Паня. — Мама твой синий костюм приготовила и рубашку белую… Галстук в клеточку — тот, который в Москве на Арбате купили. И все ордена, медали и значки отличника социалистического соревнования.
— Полный парад, значит… А не совсем мне рука. Из школы я в горком партии пойду на совещание пропагандистов. Будет народ удивляться, почему я в полной форме. Ну, ничего… Придется объяснить, что пионеры приказали… Много вас на сборе будет?
— Все отряды шестых классов… А ты, батя, речь скажешь, да?
— Ну, уж и речь… Оратор я неважный, не хвалюсь. Скажу ребятам о предоктябрьской сталинской вахте на руднике да о моем соревновании со Степаном Полукрюковым… Интересуются они этим делом?
— Еще как! У нас даже сводку вывешивают, кто лучше сработал. Вчера Степан Яковлевич вперед вышел, а ребята все равно говорят, что ты в соревновании не уступишь.
— Ну-ну! — остановил его отец. — Это, знаешь ли, дымом в небе да мелом в трубе писано.
Все шло без запинки до той минуты, когда отец увидел, что Паня протягивает ему недавно купленную зеленую велюровую шляпу. Эту шляпу отец почему-то сразу невзлюбил и надевал лишь по настоятельному требованию матери; но сейчас матери не было дома.
— Дай синюю кепку! — приказал Григорий Васильевич. — Куда она с вешалки девалась?
— Батя, мама велела эту шляпу надеть… Ты надень, батя, тебе хорошо… А кепку мама спрятала, может быть даже выбросила. Я не знаю…
— Ищи кепку или шляпу старую! — рассердился отец.
— Батя, уже поздно, мы на сбор опоздаем… — заныл Паня.
— Давай!
Отец с размаху надел шляпу, и Паня последовал за ним, радуясь одержанной победе и любуясь отцом: какой франт!
В школу они пришли за пятнадцать минут до сбора. В вестибюле было уже много пионеров. Со всех сторон послышалось:
— Здравствуйте, Григорий Васильевич!
— Здравствуйте, дядя Гриша!
Проводив отца до кабинета директора, Паня помчался в класс и еще в коридоре услышал гуденье голосов. Ребята толковали о сборе. Центром одной группы был Вадик.
— Ух, ребята, я провел глубокую разведку во всех кружках! — говорил он, вертясь на месте, чтобы видеть лица своих слушателей. — Все кружки соблюдают «военную тайну», и я ничего не узнал. Только «Умелые руки» не прячутся, показывают все, что сделали, — пожалуйста! Кружок «Умелые руки» нас определенно забьет. Ванька Еремеев так и говорит: «Забьем и платочек дадим слезки вытереть». — Он увидел Паню: — Слышишь, Пань, нас все засмеют!