— Здорово, приятель! — Я обнял Тима. — Ну, как ты?
— Хреново, а ты? — Паренек отстранился и, склонив белую вихрастую голову, окинул меня оценивающим взглядом.
— Жив-здоров, как видишь! — бодро ответил я. — А чего — хреново-то?
— Да эти, — он махнул рукой в сторону Киры, Бороды и Мухи, — достали! Не пускают никуда.
— Ну так правильно не пускают. Время-то сейчас какое! Поймают тебя — и конец Тимофею Гаврюхину! Разобьют тебя, такого уникального, от рождения не деленного, на пятнашку обычных придурковатых субов, отпрошат — и будешь, как все, без лишних мыслей пахать по девяносто часов в неделю.
— И что, теперь я должен тут вечно сидеть, как маленький, пока другие делом занимаются?
— Нет, не вечно, конечно, но еще какое-то время посидеть придется. И кстати, о делах: ты не мог бы пойти моим «Шмелем» заняться? Ему нужен ремонт, да и заправить не помешает. Разберешься? А Кира тебе поможет.
Она улыбнулась и подмигнула мне за спиной у мальчишки.
— А ты? — нахмурился Тим.
— А я попозже тоже подойду, мне сейчас с ребятами поговорить надо, ладно?
— Ладно, — кивнул Тим и в сопровождении Киры направился к выходу.
Муха и Борода уселись на стоявшие возле стены стулья.
— Так что же все-таки случилось, Эф? — спросил Борода, когда дверь за мальчишкой и нашим бессменным автомехаником закрылась.
— Говорю же тебе, Борода, не знаю. Аня должна была восстановить меня с кристалла после того, как вы распылите АС-2.
— Ты что, рассказал ей наш план?! — Муха подался вперед и тяжело засопел.
— Нет. Я сказал: восстановишь меня, когда начнется время синтеза, когда все соединятся, и Кораблев тоже. Все. Ни почему, ни когда оно начнется, я ей не говорил. Понятия не имею, зачем она стала меня восстанавливать, — синтеза не было, я помню только Эфа, остальных субов, — я постучал пальцем по скумару, — как будто и не существует вовсе. Такого даже при блокушке не бывает.
— Да, при блокушке ты бы помнил программу переключения, — согласился Борода. — А так… — Он замолк, словно не решался сказать то, что пришло ему в голову.
— Что «так»? Говори! — потребовал я.
— Ну, блин! — Борода почесал затылок. — Не могли же у тебя их всех в Цеве вырезать?!
— Вообще-то могли, конечно, — поразмыслив, сказал я. — Теоретически. Только как всех-то? Не мог же я прийти восстанавливать Эфа, не имея ни одной личности! Кем-то же должен я был быть в тот момент.
У Бороды вытянулась шея — это у него всегда означало напряженный мыслительный процесс.
— Всех не могли… — неуверенно протянул Муха, посмотрев на меня с опаской, — наверное.