— Это как?
— Ну, могу при разговоре с гражданским населением обходиться без мата и на «вы» без напоминаний всегда обращаюсь.
— Да, Самарин, вы правы. Нам очень не хватает доброжелательных полицейских.
— Так за это же не платят! Вот и не хватает.
— А вы думаете за это надо платить?
— Если человек по жизни урод, как его можно обуздать? Либо кнутом, либо пряником. Как говорит Павел Петрович, большим уродам — кнут, маленьким — пряник.
— Она? — спросил старший следователь межрайонного отдела СКР, откинув простыню с лица мертвой женщины. Жест у него получился очень изящным. Словно он предоставлял для обозрения имеющую мировое значение археологическую находку, а не раздувшийся в воде труп.
Рыбакова взглянула на погибшую и быстро отвернулась.
— Да. Квасова Раиса Николаевна. Никаких сомнений.
— Хорошо. Будьте любезны, распишитесь.
— Неприятное зрелище, — поморщилась Рыбакова, ставя подпись в протоколе опознания.
— Бывает и хуже, — сказал подошедший к ним Посохин, прикрывая лицо погибшей. — Сейчас ведь в Лигани раков намного меньше водиться стало, чем раньше. А лет двадцать назад! Никогда не забуду своего первого утопленника. — Майор с грустью улыбнулся. — Если бы не ваш муж, Валентина Васильевна, вырвало бы меня прямо на жмурика. Дмитрий Евгеньевич еле успел мне тогда свою кепку подставить.
— Он мне рассказывал.
— Смеялся, наверное.
— Так, чуть-чуть. Помню, он отметил еще, как вы быстро в себя пришли и снова принялись за работу.
— А вот это у меня из памяти что-то улетучилось.
— Потому что случившийся конфуз занимал в тот момент все твои мысли, — заметил следователь.
— Да, переживал я долго. Дня три, наверное.
«Мне в двадцать с небольшим лет, чтобы выбраться из эмоциональной ямы, — подумала Валентина Васильевна, — потребовалось бы недели две-три».
— Павел Петрович, ты пока ни куда не уезжай, — мягко приказал следователь. Он поблагодарил Рыбакову, пожав ей руку, и направился к понятым.
— Хорошо, — кивнул Посохин.
Он вдруг заметил, как Валентина Васильевна вся напряглась.