Дрожа от гнева, он вошел в комнату дочери. Гордая Олеандра лежала на диване и полировала ногти.
— Олеандра, дочь моя! Ты вольнодумствуешь?
— Что такое, папа? — спросила Олеандра, поднимая на него глаза.
— Встань, когда я с тобой разговариваю! Ты называла паломников идиотами?
— Господи, разве это не так? Гроссмейстер не стал возражать.
— Ты называла святого Йоргена, покровителя нашего города, чучелом?
— Да, и не раз!
— Ты называла плащ святого Йоргена старым халатом?
— Называла!
— А святое евангелие от Йоргена чепухой сначала и до конца?
— Ну конечно, папочка! Да ты сам посуди: разве может простой жилет ни с того ни с сего превратиться в дорогой плащ? И как вы можете болтать подобную ерунду?
— Речь идет не о простом жилете, а о жилете святого Йоргена, который чудесным образом, с божьего соизволения, превратился в плащ — не сегодня или вчера, а триста лет назад.
— По-моему, это не меняет дела, — возразила молодая особа. — Жилет есть жилет, и купили его у обычного портного здесь же в городе. На нем шесть костяных пуговиц, верно?
— Возможно, — согласился гроссмейстер, опасаясь какого-нибудь подвоха. Он не привык философствовать на подобныйе темы и не знал, куда клонит его дочь.
— Итак, жилет превратился в шелковый плащ с семнадцатью серебряными пуговицами? — продолжала Олеандра.
— Превратился.
— Прекрасно, папа. И я даже могу, пожалуй, согласиться, что сукно превратилось в шелк, а костяные пуговицы вдруг изменили цвет и стали серебряными. Допустим и это.
— Тогда в чем же ты нас обвиняешь? — спросил гроссмейстер, сердито глядя на дочь.
— Ни в чем. Просто я не могу понять, как могли шесть костяных пуговиц превратиться в семнадцать серебряных? Каким образом шесть превратилось в семнадцать? Ерунда!
Гроссмейстер почувствовал, что его кладут на обе лопатки, и быстро настроил себя на более торжественный лад.
— Хвала господу, что твоя благочестивая мать, царствие ей небесное, не слышит таких речей! — пробормотал он, молитвенно складывая руки.
Но Олеандра не сдавалась. Ее глаза сверкали, грудь высоко вздымалась от волнения.