После него настанет ночь и смерть! Но вот он увидел ее! Узнал! Он больше не улыбается… Лицо стало серьезным… Она вперила в него взгляд: в эту минуту во всем мире были только они двое: он и она.
Слезы застилали ей глаза, но все-таки она нашла нож, охотничий нож гроссмейстера. С ножом в руке она вышла на крыльцо и стала спускаться по лестнице… А он стоял все такой же серьезный, ни гнева, ни страха не было на его лице, и лишь неуловимая улыбка вдруг тронула губы.
— Ты уезжаешь от меня, Йорген? — крикнула она.
— Ведь ты не хочешь ехать со мной! — возразил он.
— Нет, хочу! — закричала она и, бросив нож, вскочила в карету.
— Вперед! — крикнул Микаэль, и весь мир вдруг расцвел разноцветными огнями радости и счастья. Карета тронулась с места. Восторженные крики богомольцев, желавших святому счастливого пути, заглушили жалобные причитания гроссмейстера и других первосвященников. Между тем карета, запряженная быками, с грохотом спустилась с холма и покатила по Капитульному переулку в сторону Курфюрстовой дороги.
Зазвонили колокола на башне святого Йоргена, на башне святой Анны, на башне святого Фомы и на башне святого Кнуда.
Над городом стоял такой звон, словно рай вдруг спустился с небес. А карета мчалась все вперед и вперед, и толпы паломников расступались перед ней, пропуская святого и его супругу. Микаэль привстал, не выпуская руку Олеандры из своих рук, и прокричал:
— Я вернусь через триста лет!
Безмерное ликование прокатилось по улицам и переулкам, запружинным толпами паломников, а Олеандра, глотая слезы и смеясь, сжала руку «святого».
— Стреляй! — рявкнул гроссмейстер, багровый от злости.
Пушкарь приложил фитиль к пушке, раздался выстрел, и буря восторга разразилась с новой силой.
— Да машите же! Машите! — ревел главный капеллан, задыхаясь от ярости. — На вас смотрят!
И святые отцы радостно махали руками вслед святому Йоргену. Девушки тоже махали, что-то кричали и плакали.
Грянул второй выстрел, а карета уже прогромыхала по мосту и выехала на Курфюрстову дорогу. В это время из-за поворота показался отряд ландскнехтов. Почтительно приветствуя знатных путешественников, ландскнехты отдали им честь и освободили проезжую часть дороги.
— Бог его знает, что он за парень! — задумчиво сказал Клаус. Он проходил с Клаудиной мимо кабачка «Праведный паломник», неся в руках голубую колыбельку, которую забрал у своей тетки.
Издалека доносился грохот кареты святого Йоргена. Ветер разносил над городом псалом, распеваемый тысячеголосым хором:
— Да стреляй же, черт тебя побери, стреляй в последний раз! — рычал гроссмейстер, плача от злости.
Грянул третий выстрел и возвестил о том, чо праздник окончен.
Но долго еще звонили колокола вслед уносившейся вдаль карете.
Долго еще стоял гроссмейстер и смотрел вслед тому, кто увез его любимую дочь, его карету, его быков, его окорока и сыры и два бочонка соборного золота…
А карета мчалась все быстрей и быстрей, и в ней уносились Микаэль и Олеандра, словно пара диких лебедей… за темные леса, за высокие горы…