Да, его невестой была самая гордая девушка в городе, ее свита состояла из дочерей самых знатных семейств. Свистели флейты, звонили колокола, пылали факелы, ликовали паломники.
Это был триумф всей его жизни, столь богатой печалями и столь бедной радостями.
Подружки стояли в главном зале вокруг невесты и пели.
А вот появился и сам святой Йорген, на устах его играла улыбка, руки были сложены на груди.
Но улыбка эта скрывала напряженную работу мысли.
Когда Олеандра вошла в зал, Микаэль остолбенел. Боже милостивый! Он-то думал, что его невеста, этакий неоперившийся птенчик, трепеща от волнения и залившись краской стыда, тотчас же упадет к его ногам. А вместо этого перед ним стояла, плотно сжав губы, молодая, умная и уверенная в себе девушка.
Олеандра была бледна и казалась еще бледнее в своем белом подвенечном наряде. Однако ее холодный испытующий взгляд неотступно следил за ним.
И тогда он снова обратил насмешливый взор на подружек невесты, которые пели и украдкой посматривали на него из-за нотных тетрадей. Но как только девушки встречали его лукавый пристальный взгляд, они тотчас же краснели и закрывали лицо нотами.
И все время он чувствовал на себе взгляд Олеандры, гордый, испытующий и твердый. В этом взгляде светилось сомнение, спокойное, мудрое сомнение, — его-то он и боялся больше всего.
Девушки смолкли..
— Браво, браво! — воскликнул святой и попросил девушек пропеть еще раз последний куплет. У него распирало грудь от счастья при виде этих светившихся восторгом девичьих глаз, синих, карих, черных и голубых. Ведь Это были знатнейшие девицы в городе, дочери первосвященников, и они пели, чтобы доставить ему удовольствие. Они краснели от смущения, и стоило ему пожелать, как они снова пели тот или иной куплет. Потом он обошел их всех, приветливо наклонив голову, благодарил, трепал по щечке, по подбородку и расспрашивал, как кого зовут. Девушки называли себя по имени, а Микаэль думал о том, что в течение многих лет при одном воспоминании об Этих именах он злобно скрипел зубами.
— Прекрасно, прекрасно, милые дети! Благодарю вас! — говорил Микаэль, провожая девушек до дверей, и все это время чувствовал на себе пристальный взгляд холодных, серых, полных сомнения глаз Олеандры.
Ворота захлопнулись. Собор был закрыт на все засовы и запоры. Микаэль и Олеандра остались одни. Микаэль уже решил, что ему делать дальше. Он спокойно прошел в свою спальню мимо Олеандры, холодной и настороженной…
Через несколько минут он вернулся обратно в длинном до пола, белом праздничном облачении первосвященников. Спокойный и непроницаемый, он величественно поклонился своей высокородной невесте.
— Ваше святейшество!
Олеандра впервые покраснела, услышав свой новый титул, и впервые потупила глаза, пораженная этой почти официальной, ледяной учтивостью, столь не похожей на его бесцеремонное обращение с девушками.
— Ваше святейшество! Мое странствие по земле близится к концу… к благополучному концу… к счастью!
Она снова взглянула на него, на этот раз с изумлением. Кто он — святой или обманщик? Он весь словно окутан каким-то загадочным, непроницаемым туманом.
Олеандра никогда еще не встречала таких людей, как он.
— Ваше святейшество! На этой горе мне однажды нанесли великую обиду…
(Но… неужели это… святой Йорген?!) И если я, несмотря ни на что, вновь вернулся в родной город, то сделал это ради восстановления чести своей и своего рода… прежде чем будет окончательно завершен мой земной путь.
(Олеандра не могла даже на миг заглянуть в темную бездну этой загадочной души. Что это? Угроза? Сердце гулко стучало в ее груди.)