— Разве есть из кого выбирать? — Олеандра безнадежно посмотрела в окно.
— Да, выбор, к сожалению, невелик: либо Герман, сын секретаря, либо Давус, сын преподобного хранителя сада.
— Давус!!!
— Или Герман. — Герман!!!
— Да, или Давус… а кто же еще?
— Больше никого, — согласилась Олеандра и тяжело вздохнула.
— Вот уже три года они ухаживают за тобой. Ты же не слепая. Так выбирай! Да поспеши!
Олеандра сложила руки и подперла ими щеку.
— Оба они мне надоели, — сказала она устало.
— А где взять лучших женихов, моя девочка? — уныло спросил гроссмейстер.
Олеандра смотрела на далекие горы. По небу летел белый лебедь; он казался очень одиноким, но перед ним был весь мир. А она должна жить в этой гнусной дыре и завидовать беззубым и хромым старухам — невестам Йоргена… или, что еще хуже, жить… с Германом… или с Давусом!!!
Ее пылкое сердце вдруг словно покрылось железной броней.
— Я не выйду замуж, — сказала она твердо и спокойно.
Гроссмейстер одобрительно кивнул головой. Теперь он Знал, что делать дальше.
Он наклонился к дочери. Его серые глаза смотрели в ее серые глаза, словно в зеркало.
— Олеандра, — начал он спокойно, — раз ты не хочешь выходить замуж, перед тобой открываются широкие горизонты, Ты говорила, что невесты Йоргена никуда не годятся. И ты права. А почему бы тебе не стать ею? Я думаю, тебе это удалось бы. С моей помощью, разумеется. Будь соборной невестой!
Сердце Олеандры чуть не выскочило из груди. Ну конечно, у нее получится, да еще как! Олеандра уже представляла себе, как, гордая и прекрасная, она едет в золоченой соборной карете и ее приветствует многотысячная толпа!..
Покончено с Германом! Покончено с Давусом! Уф! А вместе с тем, какой смелый шаг! Теперь все пойдет по-иному. А какой страшный удар по злобной клике заносчивых старых дев! Посмотрим, какие они скорчат рожи: Аврелия!.. и Лобелия!..
Олеандра испытующе смотрела в испытующие глаза отца. Она ничего не ответила, но оба чувствовали, что они заодно.
— А что скажет главный капеллан? — спросила Олеандра.
— Он не хочет, чтобы казначей захватил соборный луг возле его клеверного поля. Что же касается хранителя плаща, то он никогда не ладил с капелланом.
Рука Олеандры лежала на столе, а рядом красовалась великолепная двустворчатая раковина. Олеандра не отрываясь смотрела на нее. Достаточно было протянуть руку, чтобы взять раковину. Она чувствовала на себе взгляд гроссмейстера.