Он поднялся с отвращением на лице и натянул семейные трусы.
– Почему ты ходишь в семейных трусах? – спросил я.
Он ничего не ответил и продолжил одеваться, изо рта свисала сигарета.
– Нет, я ведь правда никогда не замечал этого раньше, но ты же ходишь в семейках!
Он натянул футболку, а потом завязал свои забрызганные краской ботинки. Почему они краской-то у него забрызганы? Он что, пальцем рисовал, что ли?
– У тебя что – несколько пар разных цветов? Есть розовато-лиловые? А может, апельсиново-оранжевые?
Он оделся и сел в кресло рядом с кроватью.
– Или только цвета серого асфальта?
Он лишь вытаращился на меня, сообразив, что я веду себя по-идиотски.
– Я был знаком с парнем по имени Тони Делана в девятом классе, он носил семейные трусы.
– Сенсационная новость, Дентон, – сказал он.
– Да?
– Так, значит, ты не хочешь ехать в Бостон завтра, в этом дело? – спросил он.
– У тебя уже двадцать очков.
Я бросил сигарету в пустую пивную бутылку, стоявшую на ночном столике, и встряхнул ее.
Шон только лишь посмотрел на меня и произнес:
– Не так уж ты мне и нравишься. Не знаю, почему я здесь.
– Ничем не могу помочь, – говорю я, поднимаясь и надевая халат. Я принюхался к халату. – Надо его постирать.
Я просканировал комнату на предмет выпивки, но было уже поздно, и мы разделались со всем пивом. Я потянулся через него и поднес бутылку к свету посмотреть, не осталось ли чего. Ничего.
– «Приоденься и присунь» пропустишь, – сказал он низким угрожающим голосом.
– Знаю.
Я пытался не паниковать.