Северин. Ноль часов двадцать минут тридцать секунд - первый удар сердца.
Воронов (бледный, растерянный склоняется над телом, слушает). Да... сердце бьется...
Северин. Бьется!
Воронов. Как же это?.. (Потрясенный, поворачивается к Северину.) Ведь он же... умер!
Северин. Почти.
Некрасова. Вадим Ильич, сокращение шейных мускулов!
Тушмалова. Да, да! Движение! (В восторге.) Я вижу движение!
Северин. Запишите - двадцать восемь минут - начало самостоятельного дыхания. (К Некрасовой.) Теперь воздух давайте медленнее. (Воронову.) Вы не ошиблись, коллега. Он умер. Это была настоящая клиническая смерть, но смерть физиологическая еще не наступила.
Воронов. Понимаю...
Некрасова. Вдох!
Северин. Да! (Диктует.) Пишите - двадцать девять минут - первое движение диафрагмы. Вы пишете?
Оля. Да, да, пишу!
Северин (к Некрасовой.) Достаточно.
Некрасова прекращает движение мехов.
Воронов. Он дышит! Он сам дышит!
Северин. Теперь дело будет за вами - швы наложены, все в порядке?
Воронов. Да, операция закончена. (Нерешительно.) Вы полагаете...
Северин. Именно так, доктор Воронов. Вы можете наложить (с ударением) обычные повязки на больного.
Воронов (в том же смятении). На больного... Слушаю.
Воронов и Тушмалова бинтуют область операции.
Некрасова. Появился рефлекс роговицы глаз.
Северин. Кажется, все идет нормально...