Уже версты три прошли бегом по дороге, добираясь до леса. Оставалось еще столько же. Вдруг Кариотин простонал:
— Тодоре… Кончено… Вам надо уходить… Опустите меня…
Его положили на дорогу.
— Нет, не здесь… к краю…
Просьба его была исполнена.
— Отхожу, Тодоре, — сказал он неожиданно ясным и твердым голосом. — Братья, сходите к моей жене и деткам… Скажите: помер отец… Чтобы стояли за народ… А теперь не надо… Прощайте… Отойдите… Надо сказать Грудову…
Когда они отошли, он взял Тодора за руку и потянул к себе.
— Тодоре, еще промучусь, а если надо уходить, так не бросай меня. Не хочу достаться в их руки… От собственной неосторожности… Все дело расстроил. Прости, Тодоре…
Тодор утешал его.
— Не то… со мной никуда уже… Теперь прошу меня прикончить…
— Молчи, — крикнул Тодор. — До лесу близко…
— Нельзя… Они ищут твоей головы. Беги Тодоре… Кончай со мной скорей…
Тодора охватило волнение. Кариотин приподнялся на локте.
— Требую, — сказал он твердо, — Не хочешь, скажу товарищам…
Потом, схватив Тодора за руку, опять пригнул его к себе:
— Уйдешь, Тодоре.
— Куда?
— Знаешь куда. Иди, Тодоре. Как упадет снег. Вернешься, приходи на могилу. Иди… Передай поклон тем, которые… в Советах… всему миру… Скажи: и Кариотин тоже… Вынимай револьвер… Худо мне… Приказываю…
В отдалении, со стороны деревни, послышались выстрелы.
Тодор обнял умирающего, нашел его губы.
— Прощай, Андон. Исполню все твои заветы. Правда придет, Андон. Слышишь. Спи мирно.
Рыдая, он поднялся.