Пален. Будьте покойны, государь: караул из наших – не выдадут.
Александр. Я не о том, а не хочу, слышите, не хочу, чтобы вы так со мной говорили о батюшке!
Пален. Ах, вот что. Слушаю-с. (Помолчав.) Я знаю теперь, чего вы не хотите, а чего хотите, все-таки не знаю.
Александр. Ничего, ничего я не хочу! Оставьте меня в покое!..
Пален. Бывают случаи, ваше высочество, когда ничего не хотеть – безумно или преступно…
Александр. Как вы, сударь, смеете?..
Пален. Я говорю то, что велит мне должность гражданина и подданного.
Александр (вскакивая и топая ногами, подобно Павлу). Вон! Вон! Не могу я больше терпеть, не могу, не могу… Не хочу быть орудием ваших низостей! Вы – изменник! Никогда не подыму я руки на государя, отца моего! Лучше смерть! Сейчас иду к батюшке, все донесу…
Пален. Ну, мы, кажется, все сходим с ума. Я человек откровенный, ваше высочество, хитрить не умею: что на уме, то и на языке. Говорил с вами прямо и прямо взойду на эшафот! Честь имею кланяться.
Пален уходит. Александр падает на канапе и лежит, уткнувшись лицом в подушку. Входит слева Елизавета.
Елизавета. Ну, что, как? Решили?
Александр молчит, Елизавета обнимает его и гладит по голове.
Елизавета. Мальчик мой, мальчик мой бедненький…
Александр. Не могу, не могу, не могу я, Лизхен!..
Елизавета. Что же делать, Саша? Надо…
Александр (приподнимаясь и глядя на нее пристально). А если кровь?
Елизавета. Лучше кровь, лучше все, чем то, что теперь! Пусть наша кровь…
Александр. Не наша…
Молчание.
Александр. Что же ты молчишь? Говори. Или думаешь, что мы должны – через кровь?..
Елизавета. Не знаю…
Александр. Нет, нет, нет… молчи, не смей… Если ты скажешь, Бог не простит…