Затем он надел в передней свои домашние шлепанцы, прошел в парадную комнату и уселся в кресло. Он приветливо посмотрел на тюлевые занавески, на массивный диван, обитый багровым плюшем, на коврик, который по-прежнему висел на стене, и неожиданно пришел к заключению, что он себя чувствует замечательно хорошо. От этого чувства на него напало нервное, благостное настроение и вдруг захотелось высказаться, исторгнуть из себя то, что мучило его в последнее время.
— А знаешь, — сказал он жене, — так я и не нашел того, что искал. Остался, как говорится, при разбитом корыте.
— Не нашел и не надо, — отозвалась из кухни жена.
— Может быть, ты права. То есть, может быть, ты-то как раз и права. Потому что, возможно, в том-то и заключается находка, что я не нашел того, что искал.
Сказав это, Вырубов насторожился, так как в нем вдруг промелькнула тень какой-то простой и великой мысли. Поскольку ухватиться за нее ему сразу не удалось, он немного подождал, не промелькнет ли она повторно. Великая мысль что-то не объявлялась, и тогда Вырубов решил пойти выпить пива.
— Пойду-ка я попью перед обедом пивка, — сказал он жене.
— Ну пойди, — сказала ему жена.
В пивной Вырубов пристроился у окна и уже осушил первую кружку, как к нему присоседились двое мужчин: один из них был обыкновенный мужчина, другой немного косил. Оба были навеселе и продолжали какой-то свой, довольно занозистый разговор.
— Тебе плюй в глаза, все божья роса! — говорил косой. — Мягкотелый ты человек, размазня и больше ничего! Я бы на твоем месте давно развелся с такой мегерой!
— Ну уж так прямо сразу и разводиться! — сказал на это обыкновенный мужчина, изобразив на лице очень детское выражение.
— А чего тянуть-то?! Если у вас такие принципиальные разногласия, то нечего и тянуть!
Тут как раз к Вырубову вернулась великая его мысль.
— Извините, что я вмешиваюсь, — сказал он косому, — но я бы вашему приятелю разводиться не посоветовал. Если, конечно, его супруга не умалишенная и не покушается на его жизнь. Видите ли, жена, вообще семья — слишком принципиальная форма существования, чтобы бросаться ею из-за какой-нибудь чепухи. А существенные неурядицы я предлагаю трактовать в применении к семейной жизни, как хрен в применении к холодцу, без которого холодец, согласитесь, не холодец. Даже если жена время от времени изменяет, и то хорошо, потому что изменяющая жена желаннее, чем чужая.
Соседи посмотрели на Вырубова недоверчиво и с опаской. Примерно минута прошла в молчании, а затем косой кашлянул и сказал:
— Хорошо! А если у людей принципиальные разногласия?
— Господи, да какие при нашей жизни могут быть принципиальные разногласия?! — сказал Вырубов. — Вы что, исповедуете магометанство, а ваша жена непротивление злу насилием? Или вы стоите за Гегеля, а она за Фейербаха? Она вас в кино тащит, а вы книжку хотите почитать — вот и все ваши принципиальные разногласия!
— Ну, не скажите, — сказал косой.
— Нет, я скажу, я сейчас все скажу! — с сердцем воскликнул Вырубов. — Вы все наивные люди, потому что вам не понятна простая вещь: человеческая жизнь — это абсолютное благо и шедевр композиционного мастерства. В нашей жизни даже нет места горю, если, конечно, сбросить со счетов разные глупости, которые мы только потому называем горем, что человечество — это, конечно, большая дура. То есть жизнь состоит из счастья и в худшем случае из отсутствия счастья, которое по-своему тоже счастье. Поэтому просто хочется взмолиться, брякнувшись на колени: «Господи, за что ты нас балуешь, дураков?!» А вы тут талдычите про разводы!..
— Ну, это уже как кому на роду написано, — с неохотой сказал косой. — Если тебе на роду написано развестись, значит, как миленький разведешься, если нет — нет. Вот у нас вчера Миронова гороскоп притащила: оказывается, все про всех известно — кому сходиться, кому расходиться, кому отдавать концы.
— Там еще было написано, как нужно встречать Новый год, — добавил обыкновенный мужчина. — Этот Новый год нужно встречать в валенках и с зеленой повязкой на рукаве.
— Товарищи, вы сумасшедшие! — сказал Вырубов.
— Чиво-о?! — злобно пропел косой.