— Ну и ну, здравствуй, Роза! Это Влашкин.
— Влашкин? Володя Влашкин?
— Собственнолично. Как ты, Роза?
— Пока жива, Влашкин, спасибо.
— И ничего? Нет, правда, Роза? Здоровье в порядке? Ты работаешь?
— Здоровье, с учетом, сколько веса оно таскает на себе, — грех жаловаться. Работаю, уже не первый год, — там же, где начинала, в галантерейных товарах.
— Как интересно.
— Послушай, Влашкин, признайся откровенно, с чем ты позвонил?
— С чем, Рози? Уже нельзя просто вспомнить старую знакомую, сердечную подружку прежних, более радужных дней? К слову будь сказано, мои обстоятельства переменились. Я ушел на покой, как ты знаешь. И еще, я теперь свободный человек.
— Что? Каким образом?
— Миссис Влашкина подала на развод.
— С чего это она? Или ты запил от тоски, или что?
— Она разводится из-за супружеской измены.
— Но извини меня, Влашкин, не обижайся, но ты меня лет на семнадцать-восемнадцать старше, а даже для меня вся эта дребедень — эти дни в облаках и ночи в бреду — по большинству о чем приятно поболтать, и только.
— Я ей объяснял. Подумай, я говорил, мое время прошло, кровь во мне пересохла наравне с костями. Суть, Роза, не в том — она не привыкла с утра до вечера иметь рядом мужчину, чтобы читал вслух, что интересного пишут в газетах о текущих событиях, то ему завтрак, то ему обед. Так ее это злит. Целый день она накаляется, и ужин подает мне разъяренная старуха. Вместо перца супчик приправляет сплетнями за последние пятьдесят лет. Наверняка в театре был иуда, день-деньской Влашкин не сходил у него с языка, улыбками он проливал бальзам мне в сердце, а сам при этом звонил и наговаривал на меня жене.
— Несуразный финал, Володя, для такой занимательной истории. И какие намерения ты строишь?
— Для начала, нельзя ли пригласить тебя на обед и в театр — бродвейский, само собой? А потом… мы с тобой давние друзья. Деньги для меня не вопрос. Чего твоя душа пожелает! Другие — как пустая солома, ветер времени выстудил из них сердце. О тебе же, Рози, память рисует мне только доброту. Чем женщина должна быть для мужчины, тем ты была для меня. Как думаешь, Роза, не могли бы старинные приятели вроде нас с тобой неплохо провести отрезок времени, вкушая от материальностей этого мира?
Минута, Лиленька, и мой ответ был в полной мере:
— Да-да, приходи. Мой номер спросишь на коммутаторе, поговорим.
Так он пришел в тот же вечер и каждый вечер потом на той неделе, мы говорили о его продолжительной жизни. Даже на исходе ее — неотразимый мужчина. И, как все мужчины до скончания веков, — с прицелом извернуться без ущерба для себя.
— Слушай, Рози, — поясняет он на днях. — Я прожил со своей женой, суди сама, без малого полвека. И что? Мы расходимся врагами. Чем больше я об этом думаю, тем больше думаю, что пожениться нам с тобой будет глупость.
— Володя Влашкин, — я сказала ему прямо, — сколько раз в молодости я без звука согревала по ночам тебе спину. Ты подтвердишь, я ничего не требовала. Совесть не позволяла. Оно мне надо, такая слава, что Рози Либер разоряет чужие гнезда? Но сегодня, Влашкин, ты — свободный человек. И ты зовешь меня ездить с тобой на поезде, жить в неизвестных гостиницах, посреди американцев, но не женой? Как не стыдно!