Они — профессионалы высшего класса, умеющие абсолютно все, и вопросы морали их давно уже не волнуют.
Полковнику ничего не нужно было говорить. Свою задачу каждый отлично знал, все было рассчитано до мелочей. Механизм запущен.
Они вошли в кабину лифта и застыли, плотно прижавшись друг к другу. Молодые, крепкие, уверенные в своей правоте н гордые величием поставленной перед ними задачи.
…До начала операции осталось четверть часа.
Когда они подъехали к аэропорту, тот поразил их обилием огней. Казалось, рождественское сияние окутало всю землю.
Так же молча семь человек вышли из пикапа и разделились на две группы. Трое — Джонни Амон, Денис Фанк и Вильям Скотт — направились в аппаратный зал.
Остальные во главе с полковником — в центральный терминал. Двое проследовали дальше.
Тысячи людей заполняли аэропорт Далласа в эту ночь, и у каждого были свои проблемы. Гул взлетающих и прибывающих самолетов, не прекращавшийся вне здания, здесь был почти не слышен. Из репродуктора доносилась какая-то музыка, слышался смех, разговоры. Толпа то и дело сменялась у табло отправления и прибытия. В воздухе висела радостная атмосфера ожидания.
Полковник Стюарт шел прямо сквозь толпу, ни на ком не задерживая взгляд. Следом за ним спешил Гарри Краун, п&убоглазый стриженый блондин с большой головой, коротким носом и квадратной выдвинутой челюстью. Его длинные, свисающие почти до колен руки делали Гарри похожим на огромную обезьяну, которая преданно вышагивала за своим хозяином. Правая рука была «на всякий случай» засунута в карман синей куртки, а левая старалась оградить полковника от нежелательных столкновений. И все же он не углядел. Высокий пижон с глупой улыбкой на физиономии, размечтавшись, наверное, о рождественской ночи, таки налетел на мистера Стюарта. Гарри вздрогнул и крепче сжал револьвер.
— Извините, — вовремя извинился раззява и уставился на полковника, продолжая улыбаться. — Почему Ваше лицо мне так знакомо?
Джон Отошел от автомата и отправился к табло прибытия, проверить, ничего ли не изменилось. О, черт! Он смотрел поверх голов на светящиеся буквы и налетел на импозантного блондина в шикарном пальто, за которым следовала какая-то горилла, очевидно, телохранитель.
— Извините…
Ему вдруг показалось, что этого человека он давно и хорошо знает.
— Вы не знаете, почему ваше лицо мне так знакомо?
— Я выступал по телевизору… — блондин улыбнулся, как оскалился.
— Да? И вы тоже?
Мужчина пожал плечами и отправился дальше, но пройдя несколько метров, остановился и задумчиво посмотрел на Джона. Ему показалось, что он тоже видел этого человека, правда, не мог вспомнить где.
Если бы полковник вспомнил, он вряд ли оставался бы так же спокоен.
Белая протестантская церквушка пристроилась среди деревьев в пяти минутах езды от аэропорта. Сегодня деревья были одеты пушистым снегом, и она выглядела нарядной невестой в подвенечном платье на фоне темносинего неба, окруженная пушистыми букетами.
Херби Ройс, пожилой сторож шестидесяти двух лет, пристроился в глубоком кресле в правом притворе и с удовольствием потягивал чай с вишневым вареньем. Седые волосы его растрепались и свисали на багровый лоб, покрытый бисером пота. Видавшая виды клетчатая теплая рубаха была расстегнута у ворота, и из него торчала морщинистая шея. Густые седые брови нависали на выцветшие глаза, на которые когда-то заглядывались прихожанки. Он отдыхал.
Пятьдесят два года Херби Ройс провел под сводами этого храма. Вначале мальчиком-служкой, потом помогал в уборке, и когда потерял жену, и вовсе стал проводить все свое время здесь. Собственно, идти ему все равно было некуда. Теперь церковь собирались закрыть, а он сторожил, сам не понимая что, решив остаться в своем прибежище до конца. Ему нравилось аскетичное убранство храма. Голые высокие стены и скамьи для прихожан, казалось, больше подходили для общения с Богом, чем пышность православной церкви. Здесь во всем чувствовался покой и умиротворение.
На столике стоял телевизор, и мистер Ройс напряженно вслушивался в речь диктора.