Холли подняла голову и увидела стюардессу, которая помогла ей справиться с Торбергом.
— Нет, ничего… Все нормально…
— Давайте, мы поможем вам.
— Благодарю, я сама…
— Нет, мадам, нет. Будет лучше, если мы вам все-таки поможем.
— А где… этот? — Холли кивнула на кресло, где только что сидел журналист.
— А… ему уже помогли…
Девушки взяли ее под руки и осторожно повели к выходу.
По трапу спускались люди, съезжая, словно мальчишки с ледяной горки, а внизу их подхватывали парни из техпомощи.
Холли нерешительно остановилась в проеме двери, стягивая на груди кофту.
— Холлнии! Холииииии!!! — донесся до нее знакомый голос.
Она пошарила глазами среди толпы снующих людей, которых вдруг оказалось удивительно много.
— Хооооллии! Хоооллиии! — Она, наконец, увидела его!
Джон добрался до самолетов, когда там уже сновала масса народа.
Журналисты стрекотали камерами (они всегда и везде успевают раньше всех); бежали санитары с носилками; понаехало всякого начальства до черта (где они сидели, когда нужно было обезвредить террористов?); полицейские машины медленно прокладывали себе путь сквозь толпу встречающих (тех, кому повезло уцелеть).
— Хооллиии! Хоооллиии! Где ты, Хоооллии!?
Джон не знал, в каком из самолетов его жена. Он
метался между тремя лайнерами и все звал и звал ее.
— Хоооллиии!
И тут он увидел ЕЕ. Она стояла в черном проеме, такая маленькая и несчастная, но ЖИВАЯ.
— Холли! — тихо выдавил Джон, заталкивая обратно вопль, рвущийся из груди.
Она протянула к нему руки и шагнула на трап.