Порция была до смешного мала.
— Повторить.
Бармен, знающий свое дело, махнул рукой на бутылку поблизости. Франсуа согласно кивнул, и через миг его бокал был снова полон. Пить, чтоб забыть об этой мерзости, напиться вдрызг.
— Еще раз повторить.
— Простите, — повернулся к нему бармен, — я не хочу вмешиваться, но это не лишнее?
— Сколько с меня?
Бармен назвал сумму, Малле положил две бумажки по тысяче франков и вышел, не взяв сдачу. Его охватил свежий ночной воздух, но он вернулся в бар.
— Дайте жетон для телефона.
В подвале, в одной из кабин, парочка целовалась, разговаривая одновременно по телефону. Франсуа заперся в другой кабине, где воняло кошачьей мочой. Руки у него так тряслись, что жетон выпал и закатился в угол. Франсуа пришлось открыть двери, чтобы нагнуться и поднять его. Наконец он набрал домашний телефон Шазеля.
— Алло? — услышал он голос старика.
— Шазель? Это Малле. Вы знаете, почему я…
Щелчок — трубку положили на место.
Франсуа отупело уставился на молчащий аппарат. Шазель над ним издевается! Бросил трубку! Значит, он был с Джульеттой…
Папка с документами неимоверно оттягивала руку. Открыв ее, уставился на свинцовую трубу. Орудие смерти… Истинное орудие смерти.
Свинцовая трубка в папке оттягивала руку все сильнее, словно напоминая Франсуа Малле о своем присутствии. Второй бармен запомнил его уже пьяным, третий — отупевшим.
— Мартини.
— Двойной виски.
— Еще коньяк.
Пить что угодно, лишь бы пить. Пить, чтобы только ощущать, как наполняет его алкоголь, как постепенно овладевает он его телом и душой. Никогда еще выражение «пить, чтобы забыть» не казалось ему таким верным.
Пока он пьет, забудет обо всем. Не будет больше слышать голос Виктора Шазеля: «Вы человек конченый! Если за три недели…» Не будет видеть его рук, ползущих по телу Джульетты… Но почему не приходит забытье? Почему?
— Еще раз то же самое.
— Простите, мы уже закрываем.