– А вышвырните их вон!
Гнев Кима перерос в ледяную ярость.
– Мы не «ребята»,– произнес он с тихой яростью. – Мы официальная делегация от Эльдерланда, и я требую от каждого – подчеркиваю: от каждого – уважения, которое подобает члену Совета Эльдерланда.
Он встряхнул головой так, что его русые волосы взлетели.
Глаза центуриона сузились.
– Подойди-ка сюда! – сказал он. Ким невольно сделал шаг в его сторону.
Центурион поднял свой скипетр и отвел им волосы Кима в сторону.
– Интересные ушки, – заметил он, – один из эльфов позволил себе позабавиться.
Однако в его издевке присутствовал и оттенок неуверенности.
– Мы не полукровки,– сказал Ким твердым голосом.– Мы представители Маленького народа, и...
Окончание его слов утонуло в грохочущем хохоте. Смеялся не только центурион; стражники у ворот согнулись от хохота пополам.
Ким никогда еще не чувствовал себя столь неуютно, а Альдо попытался сделаться еще меньше, чем был на самом деле.
– Это уже слишком, – сказал центурион, вытирая рукавом выступившие слезы. – Пусть с вами разбирается легат, если он еще вернется.
Он указал своим скипетром: «Уберите их в тюрьму».
Из-за его спины появились еще два легионера.
Ким и Альдо замерли.
Оба солдата были одеты в имперскую форму: шлемы и панцири с изображением серебряного черепа и скрещенных мечей, регалиями этого странного легиона. Но это были не люди.
Это были больги.
Ким выхватил кинжал прежде, чем успел это осознать. Альдо молниеносно вытащил длинную палку из фургона, и они встали спина к спине, чтобы, сражаясь, продать свои жизни как можно дороже.
Больги подошли ближе. На их широких задубевших лицах ничего невозможно было прочесть. Казалось, их даже не интересует, будут ли пленники сопротивляться. Один взмахнул копьем как дубиной; что-то треснуло, и Альдо тотчас опустил обломок своего оружия. Другой замахнулся на Кима, тот стремительно опустился на одно колено и ткнул Коротышом в незащищенное колено противника. Больг зарычал, и последнее, что помнил Ким, был подбитый гвоздями сапог, приближающийся к его лицу. После этого мир взорвался от боли.
– Ооо! – было первое, что сказал Ким, придя в себя, и повторил снова: – Ооо!
Голова его адски болела, так, словно он врезался в стену. Пальцами Ким ощупал лоб, и боль опять пронзила его. Рука оказалась липкой.