Жалкие гастроли, третьеразрядные гостиницы — такова участь Мари-Лу, опереточной певицы (на вторых ролях в Париже, на первых — в провинции), ведущей ревю, маленькой энергичной женщины, обладающей красивым голосом и непоколебимой отвагой, но в тридцать шесть лет безвозвратно вышедшей из моды, «старой перечницы», как ее называют. Такое отношение к ней мало трогает Дикки, которому прежние связи с певицами (Жане!) или модными актрисами (Надя!) не принесли ничего, кроме неприятностей.
Чтобы послание было передано, Дикки подчиняется необходимости.
— Говорит Дикки Руа.
— Певец?
Разумеется. Какой болван!
— Да.
— О! мсье Руа, будьте уверены…
Хорошо. Настроение Дикки немного улучшается. Из-за «мсье Руа». А также от приятного сознания, что одним своим звонком он придаст больше веса Мари-Лу.
Однако тревожное состояние прошло не совсем. И будет длиться по меньшей мере еще час, пока Мюриэль не придет его гримировать. Он громче включает звук телевизора. Ему необходим хоть кто-нибудь, хоть какая-нибудь компания, пусть только для того, чтобы смотреть вместе с ним передачу «Цифры и буквы». Врач? Нет, слишком угрюм. То, что он здесь, через несколько дверей от его номера, достаточно для спокойствия Дикки.
— Номер четырнадцать, пожалуйста.
— Минуточку… Дикки…
Мгновенное раздражение. И реакция.
— Спасибо, птичка.
Долгий вздох телефонистки перед тем, как она соединяет его с Дейвом.
— Дейв? Зайдешь? Выпьем по рюмочке?
— Иду. Все равно репетиции нет. Времени не осталось.
Дейв пришел почти сразу. Его тридцати пяти лет уже не скроешь, но все же он был хорош собой — красивые породистые черты, нос с горбинкой, мужественный подбородок, синие-пресиние, хотя и небольшие, глаза, изящный рот… Временами мелькнет в нем что-то от былой славной молодости, и вдруг он снова превращается в босяка… Дикки вздыхает.
— Я позволил себе заказать два виски… — сказал Дейв с притворной услужливостью (я не более чем твой подмастерье), которую иногда так отвратительно разыгрывал… Дикки предпочитает не замечать этого.
— Посмотри-ка на этого парня! Невероятный тип! Уже шесть недель продержался! Каких только слов он не знает, старик! Иногда, кажется, что он придумывает их сам!
Дейв смягчается. К тому же официант приносит два стакана. Дикки берет свой и отливает часть напитка в стакан Дейва: порции виски поистине гигантские.
— Бережешь свое драгоценное здоровье, а? А мы ведь из деревенских!
Крестьянские корни Дикки — основной предмет шуток Дейва. Он не церемонится. Когда-то они с Дикки и Мари-Лу провели вместе столько приятных часов, так часто выручали друг друга, бывали в разных переделках, вместе горевали по поводу мелких неудач и праздновали случайные удачи… Между прочим, именно Дейв сказал однажды Дикки: «А почему бы тебе не петь?»