— Весной я связала ему пуловер и привезла его с собой… В него вплетены мои волосы — так я буду всегда рядом с ним…
— Ты участвуешь в фотоконкурсе? У меня новый аппарат с высокочувствительной пленкой, чтобы снимать его на сцене без вспышки, не причиняя беспокойства…
— Подумать только, последний альбом выпустили уже восемь месяцев назад! Не знаю, как доживу до рождества…
— Последний альбом я покупал восемь раз!
— А я шесть…
— А я…
Полина жевала плитку шоколада.
— Полина! Опять вы едите! Заболеете ведь! И снова запачкали свой пуловер! — не удержалась от замечания Эльза Вольф и сразу закусила губу, понимая, что в очередной раз в ней заговорило занудливое учительское нутро…
— Я никогда не болею, — спокойно ответила Полина. — И, знаете, сколько бы ни ела, ни за что не поправлюсь…
— Тебе везет… — вздохнула Анна-Мари. Она будет есть только вечером, в молодежной гостинице или придорожном кафе, а может быть, если погода будет хорошая, прямо на улице в своем спальном мешке. Ей казалось, что она меньше толстеет, когда никто не видит, как она ест.
— Как бы то ни было, — обреченно произнесла Полина, — я не перестану жевать, пока его не увижу. Это нервы.
К восьми часам вечера шапито было снова установлено. Музыканты скулили, механики по звуку стонали, бегая туда и обратно, мимоходом кто-то опрокинул и разбил юпитер. Алекс орал на организаторов.
— Могли бы мне сказать, что вы не в ладах с домом культуры! С этими домами вечно вляпаешься! Знаете, на сколько мест он рассчитан, этот их… дом, а? На девятьсот. Даже не на тысячу! Куда это годится, а? Да чтобы я позволил Дикки Руа петь в бараке на девятьсот мест? А в отместку они заставляют меня ставить шапито в болоте. Ох уж этот мэр!
На другом конце города, там, где была прежняя площадка, Серж с помощью двух рабочих сцены установил огромный транспарант: «По распоряжению мэра концерт Дикки Руа перенесен на площадку у „Новотеля“». Остановился какой-то автобус.
— «Новотель» — это где? — крикнул со своего высокого сиденья молодой шофер.
Серж движением руки указал направление. Даже не поблагодарив, шофер рванул с места, забрызгав грязью всех троих.
— Вот нахал! — беззлобно сказал один из рабочих.
— Что это за ребята?
— Одна из групп. Парижане.
— А! — ответил второй, как будто этим все объяснялось. Он был из местных.
И вот уже остановился другой автобус, выпустив два десятка людей, не сразу заметивших транспарант. Увидев его, все приуныли.
— Нет! Не может быть!