Его светлые волосы, которые еще до недавнего времени ниспадали на лоб, теперь были немыслимо завиты и схвачены за правым ухом голубой лентой.
Геллиард с изумлением наблюдал за его превращениями. Зная, на какие глупости способна обиженная молодость, он во всем винил Синтию и по своему обыкновению подсмеивался над мальчиком. Грегори тоже веселили выходки Кеннета, и даже Синтия порой улыбалась.
Облачившись в придворные одежды, Кеннет приобрел замашки настоящего вельможи, его речь стала порывиста и надменна, более того, его уста, которые были невиннее младенца, стали извлекать некоторые не совсем приличные клятвы, к которым частенько прибегал Криспин.
Раз Синтии нужен грубый ухажер, решил он, то он таковым станет. К сожалению, у него не хватало смекалки, чтобы понять, что в этих одеяниях он вызывает у нее. не столько интерес, сколько удивление.
— Что значит весь этот павлиний наряд? — как-то раз спросила она у Кеннета. — Это тоже символы?
— Можно считать их таковыми, — угрюмо отвечал он. — Прежним я вам не нравился.
— И вы решили приукрасить себя этим маскарадом.
— Синтия, вы смеетесь надо мной! — воскликнул он, разозлившись.
— Да упасет меня Небо! Я просто указываю на разницу, — отвечала она весело. — Ну разве эти надушенные одежды не маскарад, так же, как ваш черный плащ и шляпа? Тогда вы изображали из себя святошу, теперь — распутника. Но в обоих случаях это только притворство.
Он оставил ее и отправился искать Грегори, чтобы излить ему свою жалобу на холодное отношение Синтии. После этого состоялся короткий разговор между Синтией и ее отцом, в итоге которого Синтия заявила, что никогда в жизни не выйдет замуж за щеголя.
Грегори пожал плечами и ответил, что через это проходят все молодые люди, это путь к мудрости.
— Возможно! — с жаром возразила она. — Но в данном случае мы имеем дело с непроходимой глупостью. Мастер Стюарт может возвращаться в свою Шотландию. В замке Марлёй он только понапрасну теряет время.
— Синтия! — разгневался Грегори.
— Отец, — взмолилась она, — не надо сердиться! Ты же не станешь выдавать меня замуж против моей воли? Ты ведь не выдашь меня за человека, которого я презираю?
— Презираешь? Господь всемогущий! Какое право ты имеешь его презирать? — гневно спросил он.
— Это право дает мне свобода мыслить — единственная свобода, доступная женщине. В остальном мы для мужчин — не больше, чем топор или другая вещь, которую можно купить и продать, взять или бросить.
— Дитя мое, что ты понимаешь в этих вещах? — воскликнул Грегори. — Ты переутомилась, дорогая.
И он покинул ее, решив отложить этот разговор до лучших времен.
Она вышла из замка, чтобы побродить в одиночестве среди обнаженных деревьев парка, и наткнулась на Криспина, сидящего на поваленном стволе дуба.
Шорох платья заставил его подняться. Он снял шляпу, приветствуя ее, и хотел уйти, но Синтия остановила его.
— Сэр Криспин?
— К вашим услугам, мисс Синтия!
— Вы что, боитесь меня?
— Красота, мисс, обычно пробуждает мужество, а не страх, — ответил он с улыбкой.
— Вы уходите от ответа, сэр.
— Это тоже ответ, мисс, если его верно истолковать.
— Значит, вы не боитесь меня?
— Бояться не в моих привычках.
— Почему же вы вот уже три дня избегаете меня? Помимо своей воли Криспин почувствовал, как у него заколотилось сердце — заколотилось от неизъяснимого блаженства при мысли, что она заметила его отсутствие.
— Возможно это происходит потому, — начал он медленно, — что в противном случае вы бы избегали меня, мисс Синтия.
— Сатана был горд, сэр, — и из-за этого был проклят.
— Та же судьба ждет и меня, раз гордыня уводит меня от вас.
— Нет, сэр, — рассмеялась она, — вы бежите от меня по своей воле.
— Не по своей, Синтия.