Не то, чтобы Джозеф был тонким знатоком, но он любил позы, и в данном случае не мог придумать ничего более подходящего, чтобы убедить своего брата.
— Джозеф, ты ошибаешься, — сказал Грегори, отрываясь от окна и поворачиваясь лицом к брату. — Есть разница. А что, если он однажды вернется?
— О, если-если! — воскликнул Джозеф. — Грегори, из тебя вышел бы замечательный казуист, если бы судьба не сделала тебя крестьянином! Ну и что, если он однажды вернется? Ну и что?
— Это известно только Господу Богу.
— Ну тогда и предоставь ему разбираться с этим! — последовал быстрый ответ. Джозеф допил свой бокал. Но Грегори покачал головой.
— Слишком велик риск. Я должен знать, и я узнаю, погиб Кеннет или нет. Если он взят в плен, то нам нужно сделать все, чтобы вернуть ему свободу.
— Чума нас всех возьми! — взорвался Джозеф. — К чему вся эта суета?
Грегори терпеливо вздохнул:
— У меня на то есть причины, — медленно проговорил он. — Если тебе надо их напомнить, то мне остается сожалеть о твоей сообразительности. Послушай, Джозеф, ты имеешь гораздо большее влияние, при дворе Кромвеля, и ты бы мог здорово помочь мне в этом деле.
— Я жду, пока ты мне расскажешь, каким образом я могу это сделать.
— Езжай к Кромвелю в Виндзор, или где он там находится? И спроси разрешения выяснить: нет ли Кеннета среди пленных. Если его там не окажется — значит он действительно погиб.
Джозеф сделал нетерпеливое движение.
— Ты что, не можешь положиться на судьбу?
— Ты думаешь, у меня совсем нет совести? — с неожиданным пылом воскликнул второй.
— Фу, что за женские капризы!
— Нет, Джозеф. Я стар. Я вступил в осень своей жизни, и хотел бы перед смертью видеть этих двоих обрученными.
— Старая ворона, ты только и умеешь, что каркать, — добавил Джозеф.
На некоторое время разговор стих, и Грегори твердым взглядом посмотрел на брата, пока тот не отвел плутоватые глаза в сторону. — Джозеф, ты поедешь к Лорду-генералу!
— Ну хорошо, — неохотно отозвался тот, — положим, я поеду. И что делать, если Кеннет действительно в плену?
— Ты должен упросить Кромвеля даровать ему свободу. Лорд-генерал не откажет тебе.
— Ты думаешь? Я не столь уверен.
— Но ты, по крайней мере, можешь попытаться это сделать, и кроме того, мы будем наверняка знать, что с ним приключилось.
— Все это мне кажется не столь уж необходимым. К тому же, погода портится, ветер переменился, и ревматизм может каждую минуту проснуться в моих костях. Я уже немолод, Грегори, и путешествие в такую погоду — немалое испытание для больного человека, которому за пятьдесят.
Грегори подошел к столу и положил на него ладонь.
— Ты поедешь? — твердо спросил он, пристально глядя на брата.
Джозеф задумался. Он знал, что Грегори упрямый человек, и если сейчас он откажется, то тот будет ежечасно донимать его рассуждениями о судьбе мальчика и о собственном эгоизме. С другой стороны, мысль о путешествии была ему отвратна.Он не относился к типу людей, готовых пожертвовать личным комфортом ради какого-то щенка, попавшего в плен.
— Ну, раз ты принимаешь это так близко к сердцу… — сказал он наконец. — Не приходило ли тебе в голову, что у тебя больше оснований просить Кромвеля и больше шансов на успех?
— Ты знаешь, что Кромвель охотнее прислушивается к твоим словам, чем к моим, возможно потому, что ты знаешь, что нужно сказать в нужный момент, — поддразнил его Грегори. — Так ты поедешь, Джозеф?
— О, черт возьми! — не выдержал Джозеф, вскакивая со стула. — Я поеду, потому что иначе тебя не утихомирить. Я отправляюсь завтра.
— Джозеф, я благодарен тебе. Но я буду еще благодарнее, если ты отправишься сегодня.
— Ни за что! Утопи меня — не поеду!
— Поедешь, утопи тебя, поедешь, — убедительно сказал ему Грегори. — Ты обязан ехать, Джозеф.
Джозеф снова заговорил о дожде, о том, что небо хмурится и приближается гроза.