Ах, если бы и вправду можно было отыскать выход!
— Думайте, сэр Криспин, думайте! — лихорадочно шептал мальчик.
— Бессмысленно. Есть окно, но даже если сломать прутья решетки, что пока мне не представляется возможным, придется прыгать в реку с высоты по крайней мере семидесяти футов, как я уже говорил. Я прикинул расстояние на глаз, как только нас сюда привезли. У нас нет веревки. Если разорвать твой плащ пополам и связать веревку, то она будет по большей мере десяти футов в длину. Ты решишься прыгнуть с оставшихся шестидесяти?
При одной мысли об этом юноша похолодел.
— Вот именно. И даже если ты рискнешь, то это будет означать жизнь только в том случае, если ты упадешь в реку, в противном случае — еще более быстрая смерть, чем от веревки. Черт меня возьми! — внезапно вскричал он, вскакивая на ноги и хватая светильник. — Давай посмотрим на решетку!
Он подошел к окну и поднял светильник на уровень глаз, освещая верхний прут, который служил одной из основ квадрата.
— Стоит попробовать, Кеннет, — бормотал он. — Если убрать этот кусок железа, — он дотронулся до нижнего прута, составляющего железный крест, — то тут вполне можно пролезть. Кто знает, а?
Он вернулся к столу и поставил на него светильник.
— Кто играет в кости, должен сделать ставку. Я ставлю свою жизнь — ставку уже недействительную — и играю на свободу. Если я выиграю, то выиграю все сразу, если проиграю — ничего не теряю. Черт меня побери, я много раз играл в кости с судьбой, но никогда так крупно. Давай, Кеннет, это единственный путь, и мы попробуем воспользоваться им, если нам удастся выломать прут.
— Вы хотите прыгать? — вздохнул юноша.
— В реку. По крайней мере, это шанс.
— О Боже, я не смогу! Это очень страшно. — Мальчик стоял с полуоткрытым ртом. Его глаза горели, но он по-прежнему дрожал, как от холода. — Я рискну,
— прошептал он, глотая слюну. Внезапно он схватил Геллиарда за руку и указал в окно.
— Что тебя беспокоит? — спросил Криспин.
— Рассвет, сэр Криспин. Рассвет.
Криспин выглянул наружу и в темноте различил сереющую полоску горизонта.
— Торопитесь, сэр Криспин, нельзя терять ни минуты. Священник сказал, что вернется с рассветом.
— Пускай приходит, — мрачно отозвался Криспин, направляясь к окну.
Он сжал нижний конец решетки двумя руками и, упершись коленом в стену, нажал изо всей своей исполинской силы, которую приобрел за двадцать лет, проведенных на галерах. Он почувствовал, как напрягаются жилы, пока не показалось, что они вот-вот лопнут, пот струйкой сбегал по лицу, дыхание участилось.
— Поддается, — прохрипел он, задыхаясь. — Поддается.
Он отпустил решетку, чтобы передохнуть.
— Дай мне отдышаться. Еще одно такое усилие, и она вылетит… Святой Георг, — рассмеялся он. — Первый раз вода выступает мне союзником: эта решетка насквозь проржавела.
За дверью послышались приближающиеся шаги, ближе, все ближе. Затем они стихли. Пленники перевели дух, и Криспин с новыми силами схватился за решетку. На этот раз дело пошло скорей. Медленно, медленно прут поддавался давлению.
Вновь послышались шаги часового, но Криспин не обращал на них внимания: прут поддался и хрустнул со звуком пистолетного выстрела. Оба пленника затаили дыхание и с минуту с напряжением вслушивались в тишину. Часовой остановился около их двери.
Геллиард быстро оценил ситуацию. Швырнув Кеннета в угол, он задул огонь и растянулся на кровати — все это заняло у него несколько секунд.
В замке заскрежетал ключ, дверь распахнулась, и на пороге выросла фигура круглоголового солдата, держащего в руках светильник, играющий бликами света на его кирасе. Он увидел Криспина, лежащего на кровати с закрытыми глазами и раскрытым ртом, — услышал обнадеживающий храп.