— Уже интересней…
Она прошла прямо в чулках, хлопнулась на койку, взяла раскрытую подшивку «Новых иллюстраций», листанула.
— «Самая богатая невеста в мире… — прочла она, нервно посмеиваясь. — Мисс Марджори Гульд. Внучка миллиардера Гульда, железнодорожного короля…»
— Где? — спросил Соловьев. Он с трудом стягивал сапоги возле двери. Потом машинально и старательно собрал ошметки грязи, посваливавшиеся с сапог, выбросил за дверь. Теперь он все время взглядывал на Марию, виновато и приветливо улыбаясь.
— В Америке… Вот бы тебе на ком жениться, Леонид Александрович. Тогда нам бы ничто не страшно! Как хотели, как считали бы нужным, так и строили… Ни согласовывать, ни пробивать. А ты за удобствами погнался.
— Почему за удобствами? — спросила Мария. Она накрывала на стол. Хотела промолчать, но потом решила, что лучше спросить, изобразить «свободу отношений».
— Да он в Братске с инфарктом в больницу попал, ну и женился на медсестре. Если что: медпомощь на дому. Удобно!
— Садитесь, — позвала Мария и снова, против своего внутреннего нежелания говорить такое, произнесла: — Она, по-моему, шикарная женщина, все при ней…
— Не будем об этом, — сухим неприятным тоном сказал Соловьев. — Не об том сейчас речь. И не из-за удобств я женился, Соня. Так, с маху, не стоит рассуждать…
— Извини.
Они сели за стол. Мария разложила по тарелкам картошку со свининой, открыла банку консервированных огурцов.
— Ничего, вкусно кормишь, хозяйка… — Соловьев поглядел на нее, смущенно посмеиваясь, со значением: вспомнила, нет? Мария помнила, конечно, но никак не проявила это.
— Красненького бы хоть купила, для храбрости… — продолжил Соловьев цитату из прошлого.
— Выпиваешь? — против своей воли, серьезно спросила Мария, усмехнулась, тоже смутившись. — Да нет, я помню все… Это ты из нашей Кочновки… Но правда, как ты с этим? Я часто думала…
— Да как… — Соловьев пожал плечами. — В компании пью немного. Видела, наверное, на дне рождения. По большим праздникам… По очень большим… А так — отстал.
— Из-за инфаркта? — догадалась Мария.
— Раньше еще… Как в начальство начал выходить, понял: нельзя. Ты один пить не будешь, а с кем выпил, завтра он тебя по плечу хлопает… чего прикажи — он и пошлет тебя подальше… — Он смотрел на нее жестким, трезвым взглядом, оценивая. — Постарела ты, Маша… — сказал он и поправился тут же: — Я понимаю, после болезни, просто выглядишь так…
— Ничто так не старит женщину, как возраст, — защитилась Мария старой байкой. — Двадцать пять с лишком миновало, Леонид Александрович, как не постареть…
— Я понимаю, в другой раз бреюсь, в зеркале себя не узнаю: старая толстая рожа, все богатство, за жизнь накопленное — в мешках… под глазами, — ответил ей тоже старой байкой. Впрочем, для здешних мест байка, вероятно, была свежей, Соловьев засмеялся, не дождавшись ее реакции.
— Я тебя с пучком воображал, — продолжал он. — Думал, пополнела немного с возрастом, и пучок… Седина чуть-чуть. А ты крашеная. Не ждал…
Мария увидела себя его глазами: худая, с этой всеобщей стрижкой «шлем», цвета «красное дерево». И сеточка морщин на веках, в подглазьях, за ушами…
— У меня душа зато молодая и красивая, Леонид Александрович, — снова защитилась она, посмеиваясь. — А стрижка такая, как муж требовал. Пучок он не желал. Хотел, как в зарубежных журналах, жену иметь…