— Но я не осмелился... — Губы Людвига дрожали, зубы выбивали дробь.
— Так осмелься! Или ты полагаешь, что эти великие мужи создавали усыпляющую слушателей музыку? А ну ещё раз!..
Людвиг вновь дёрнул регистры, и наконец звуки плавно поплыли из-под его рук.
— Сильнее, Людвиг, ещё сильнее! — Горбун чуть наклонился вперёд, и руки его стали похожи на когти вцепившейся в добычу хищной птицы. — А теперь усмири огонь. Ну примерно так...
Когда Людвиг закончил, Нефе не стал хвалить его. Он лишь задумчиво сдвинул брови и спросил:
— В Мюнстере отец держался молодцом. Теперь ты с матерью уезжаешь в Голландию?
— Да, мы едем туда вместе с сестрой дядюшки Франца.
— Счастливого пути. — Нефе одобрительно кивнул. — Я сам лично дня через два-три еду в Мюнстер, и ты, Людвиг, надеюсь, по возвращении окажешь мне любезность... Служкой тебе никогда не стать, тут всё ясно. — Он надул губы, словно собираясь играть на флейте, и продолжил: — Иначе я бы не стал просить тебя сыграть вместо Меня на торжественной службе. Нынешнего своего помощника я послал к чёрту. А теперь последний вопрос: что мы исполним на Рождество? Курфюрст с придворной капеллой останется в Мюнстере... Ну, Людвиг, неужели ты не понимаешь намёка? Ах ты, болван эдакий. Ты ведь сможешь исполнить фантазию и фугу.
— Я?.. — На лице Людвига выступили красные пятна.
— Но только так, как играл сейчас. — Нефе довольно усмехнулся. — Монсеньор уполномочил меня дать соответствующее распоряжение. Потому прими близко к сердцу мой совет.
Дул ледяной ветер, и Мевроу — её следовало называть только «госпожа Ми» — со своей маленькой дочерью Коге и гувернанткой «тётей» Анной Марией Магдаленой Ровантини удалились в единственную каюту.
Госпожа Магдалена и Людвиг сидели на палубе, прижавшись к деревянной обшивке. Мальчик неотрывно смотрел сквозь щель на серую пенистую воду.
Они уже были в Голландии, оставив далеко позади Бонн и бесчисленные таможни, которые распахивали перед ними своё решетчатые ворота, а затем снова закрывали.
— Людвиг...
— Да...
Сильный порыв ветра отнёс слова куда-то в сторону, выдернул из-под платка матери длинную прядь волос, и Людвиг с удивлением увидел, как она изрядно поседела.
— Тебе не холодно?
— Нет, мама.
Ответ явно не успокоил мать, она досадливо поморщилась, скрывая своё беспокойство за словами:
— Помни, что в Роттердаме ты просто не имеешь права болеть. Ты должен там играть, чтобы заработать нам деньги на обратную дорогу.
Мальчик мгновенно вскочил и несколько раз подпрыгнул.
— Так вроде ничего, только ноги немного мёрзнут.