Мальчик замер, затем медленно повернул голову и вгляделся в окна второго этажа.
— Ты уже упражнялся на рояле?
Людвиг ничего не ответил. Его смуглое лицо сразу посерело, губы задрожали.
Зазвонил церковный колокол, но его звуки не заглушили шагов мальчика, понуро идущего к дому.
Во дворе всё было отлично слышно.
— Быстро скамейку, Людвиг.
— Зачем? — спросил Франц Вегелер.
— Он сейчас подойдёт к окну, где стоит рояль. Но он пока ещё не может дотянуться до клавиш и потому должен встать на скамейку. А вот и он.
В окне показались чёрная шевелюра и худенькие плечи. Мальчик ещё раз взглянул на скамейку, словно желая убедиться, прочно ли она стоит.
— С какой тональности мне играть?
— Сперва до мажор две октавы и дальше по квинтовому кругу. Стоп. Левой ты плохо работаешь. Ещё раз до мажор. Что это?
— Тональность до мажор, батюшка.
— Неужели? — В голосе отца зазвучали визгливые нотки. — Сколько времени ты сегодня упражнялся?
Мальчик понуро свесил голову.
— Ну да, разумеется, ты предпочёл качели. Выходит, слово отца для тебя ничего не значит?
Иоганн ван Бетховен взмахнул тростью и обрушил на сына град ударов.
— А вон его мать, — испуганно прошептал Бенедикт Бахем.
— Это хорошо! Это очень хорошо! — Франц Вегелер в отчаянии сжал кулаки.
— Но она всё равно ничего не сможет сделать.
— Иоганн... — умоляюще произнесла госпожа Магдалена.
— Лучше заставь своего сына исполнять мои приказания! А теперь сонату Руста... Видишь, Людвиг, когда хочешь, получается. Так, завтра час играть тональности, а вот здесь, — он порылся в нотах, — новая соната.
Вскоре стоявшие под окнами мальчики услышали, как он вышел из комнаты.