— Хорошо. В таком случае Тини, вот что я тебе скажу. Мы ценим дружбу с тобой, сложившиеся профессиональные отношения, и мы надеемся на плодотворную работу с тобой и в будущем…
— Естественно, — прервал Тини.
— Но в этот раз, мне жаль говорить это, Тини, но мы пропустим это дело. Ты намереваешься совершить взлом и ограбление, тебя могут схватить и посадить в тюрьму.
— Вторгнуться в чужую страну, — размышлял Стэн, — быстрее всего у них есть вооруженная армия.
— Есть, — сдался Тини.
— Убийцы! — закричал Грийк, ударяя свободной рукой по столу. — Мерзавцы!
— Вот видишь, это очередная угроза. И все ради чего? Ради косточки какого-то пацана, которого я даже не знаю или…
— Девушки, — поправил Тини. — Святая Фергана была женщиной, а кость та — это кость ее ноги, от бедра до колена.
— Какой ноги? — поинтересовался Келп.
Дортмундер покачал головой.
— Я думаю, что это неважно сейчас, Энди. — Во-первых, она уже мертва. Во-вторых, мы отказываемся от этого предложения.
— Да, ты как всегда прав, — не стал возражать Келп.
Тини пожал своими массивными плечами похожими на тектонические плиты и обратился к двоюродному брату:
— Мне очень жаль, Грийк, — сказал он, — но ничем не могу помочь тебе. Я говорил, что сделаю все зависящее от меня, буду стараться изо всех сил, но правда такова, что не будь у меня чувства долга перед моей родиной, а обычный профессиональный интерес, я тоже, я тоже бы отказался.
С отчаянием глядя вдаль, Грийк поднял свой стакан с не-шерри-содой, осушил его до дна и швырнул через всю комнату. Стакан ударился о деревянный ящик и разбился в дребезги (Ролло будет сердиться).
— Мы не мужем останавливаться! — голосил он.
— Мы не собираемся останавливаться, Грийк, — успокоил его Тини, — только не мы. Но эти парни здесь, они не хотят вмешиваться в это дело, и я не осуждаю их.
— Спасибо, Тини, — поблагодарил Келп.
— Есть один момент, который не даёт мне покоя, — сказал Дортмундер, — и это написано в нижней части моего фамильного герба.
Тини приподнял бровь, а вместе с ней и пол-лба.
— И что же там говориться, Дортмундер?
— Quid lucrum istic mihi est?'