– Так поздно? – невольно спросил Розниекс и тут же смолк. Вопрос мог показаться неоправданно двусмысленным.
Ромуальд насторожился.
– Да, и правда, странно. Но мать никогда не лгала мне.
– Верю. – Розниекс прошелся по комнате. – Имя, фамилию подруги мать не называла?
– Я не спрашивал.
– Может быть, адрес?
– Нет. Она обещала вернуться на следующий вечер. Я всегда верил ей.
Следователь некоторое время внимательно изучал висевшую на стене анатомическую карту человека, потом повернулся к юноше.
– Вы уже взрослый, Ромуальд. У матери могли быть и свои секреты, которыми ей… ну, скажем, не хотелось делиться с вами. У вас ведь есть такие секреты?
Ромуальд втрепенулся:
– Нет, это невозможно. Мама не такая. Она не встречалась ни с одним мужчиной.
– Вы относились к матери хотя и с любовью, но все же несколько эгоистически. – Розниекс старался говорить осторожно. – Почему у нее не могло быть и своей личной жизни? Почему она должна была жить только для вас? У вас ведь есть девушка, верно? Как ее зовут?
– Дана.
– Почему же у вашей матери не могло быть кого–то, с кем бы она… ну, дружила?
Ромуальд снова ушел в себя.
– Это разные вещи.
– Разные? Потому, что у нее были обязанности по отношению к вам, а у вас их не было? Она же была еще молодой и привлекательной женщиной.
– Н–не знаю… Но друга у нее не было. Я уверен. – В голосе Ромуальда на сей раз, однако, слышалось сомнение.
– Ну ладно, – сказал Розниекс. – Скажите, это был единственный раз, когда мать проводила где–то день, два или хотя бы вечера? – он направлял разговор по наиболее безопасной дороге.
– Вечерами иногда ходила с товарищами по работе в кино или театр. А выезжать не выезжала. Только в санаторий, лечиться.
– В санаторий? – повторил Розниекс. – Когда это было в последний раз?
– Прошлой осенью, – осторожно ответил Ромуальд.